Из этого рассказа можно было бы сделать вывод, что враг начал эвакуировать свои войска из приграничных районов. Но куда он отходит, на каком рубеже остановится, где собирается дать бой — оставалось неясным.
Бабичев идет к Леонтьеву, чтобы доложить об услышанном от корейцев. Лесняк следует за ним. Леонтьева они нашли в одном большом дворе: он сидел под деревом на перевернутом ящике. Вокруг него стояли комиссар Задонцев, Андрей Голубенко, связные, радисты. Человек пять корейцев — местных жителей разного возраста — сидели на корточках и рассказывали о событиях последних дней. Их рассказы совпадали с тем, что говорили на вокзале Бабичеву и Михайлу двое корейцев.
Леонтьев делает вывод, что японских войск поблизости нет, а куда они отступили и будут ли подходить другие части с севера — придется выяснять утром: уже начало смеркаться, впереди ночь, а места незнакомые.
Радисты развертывают свое хозяйство, связываются с Владивостоком, передают первые донесения. Из штаба флота приказывают оставаться до утра в городе, а далее действовать согласно плану операции. Ночь проходит напряженно. Поздно вечером в районе вокзала и на окраине города поднялась стрельба, десантники приготовились к обороне, но стрельба постепенно утихла.
Лесняк спросил Голубенко:
— Как, Андрей, посчастливилось сделать эффектные снимки?
— При высадке несколько удачных кадров щелкнул, — ответил фотокор. — Да бог с ними, с эффектными, только бы все прошло без кровопролития. На первый взгляд — странная война, посмотрим, как дальше будет…
Вместе с Голубенко Лесняк пошел во взвод Бабичева. Они разыскали отделение Сагайдака, а сам Гордей с несколькими бойцами лежал неподалеку от вокзала на плоской деревянной крыше какого-то низенького сарая. Услыхав голос Лесняка, он тихо сказал:
— Лезь, Мишко, сюда — подальше от крыс и гадюк.
Андрей и Михайло взобрались на крышу и легли, подложив под головы рюкзаки. Ночь такая темная, хоть ножом режь. И почти могильная тишина.
И вдруг в этой тишине раздался полусонный голос Климова:
— Называется — повоевали с самураями. Они: раз-два, ноги на плечи — и будьте здоровы. Ушли из-под самого носа.
— И нам задачку подсунули со многими неизвестными, — в тон ему продолжил Савченко. — Вот мы лежим на сарае, как у себя дома, и не подозреваем, что, возможно, в капкан попали. Может такое быть?
— Перестань болтать! — отозвался Сагайдак.
— А пусть Егор не говорит «гоп», пока не перепрыгнул, — огрызнулся Савченко. — У меня тоже руки чешутся, и мне самураи насолили. Но все же лучше без боя города брать, чем ценой нашей крови.
— Кончайте, хлопцы, пустые разговоры, — серьезно проговорил Гордей. — Давайте подремлем немного.
Михайло, уставший за день, не заметил, как заснул крепким сном. Сагайдак с трудом разбудил его. Лесняк вскочил, осмотрелся — едва-едва намечался рассвет, кругом стояла тишина, но все уже были на ногах.
— Случилось что-нибудь? — спросил Лесняк.
— Дозорные донесли — с севера по шоссейке в нашу сторону движется большая войсковая колонна, — сказал Гордей. — Накаркали вчера наши философы. Мичман приказал быть в полной боевой. Сейчас выдвинемся поближе к шоссе.
Они быстро вышли на заданный рубеж, занятый Сергеем Овчаренко. Там уже был и командир взвода. Отсюда хорошо было видно, как по дороге, проложенной по склону сопки, двигалось по направлению к городу воинское подразделение.
— А может, это не японцы? — высказал сомнение Климов.
— Не видишь, как открыто идут? — ответил ему Савченко. — Идут как у себя дома. Вон сколько их. Нам против них не выстоять.
Прибежал Леонтьев со связным и радистом, присмотрелся к колонне и приказал радисту связаться с катерами, передать, чтоб отшвартовались и были наготове. Колонна слишком велика, ввязываться в бой — бессмысленно.
— Подпустим ближе, — сказал Леонтьев, — наделаем шуму, в суматохе захватим «языка» и уйдем на катера.
Колонна спустилась на равнину, подошла к повороту железнодорожной линии, и уже четко можно было видеть, как в голове колонны двигаются танки.
— Пошли двух сметливых парней на дорогу, — приказал Леонтьев Бабичеву, — пусть вступят в переговоры и заявят, что город в наших руках.