— Виктор Николаевич, может, стоит встретиться с ними? Пусть знают, что мы первыми прибыли сюда…
Леонтьев улыбнулся и отрицательно покачал головой:
— Не трудно догадаться, что вы хотите встретиться с братом, но задерживаться мы не имеем права.
Лесняк давно заметил, что с ними нет Голубенко. Он, как метеор, то исчезал, то появлялся, обвешанный фотоаппаратурой и гранатами, с автоматом на груди. Михайло понимал: фотокор стремится сделать как можно больше снимков для газеты, ищет впечатляющих кадров. А впечатляющего, необычного здесь так много, что у него глаза разбегаются.
И Михайло снова обратился к Леонтьеву:
— Где-то запропастился мой коллега — капитан Голубенко. Не случилось бы с ним чего. Надо бы пойти на розыски, да не знаю, где искать.
— Подождем еще немного, — недовольно проговорил Леонтьев. — Я ценю журналистов, но у нас дисциплина для всех одна.
В этот момент на улице, ведущей из центра города к порту, появилась большая группа людей. Они шли в порт. Впереди, в черной сорочке навыпуск, с непокрытой головой, шел широкоплечий кореец. В руках он держал древко, а высоко над его головой развевалось алое полотнище знамени. Рядом с корейцем, в такт шагам помахивая руками, шел Андрей Голубенко.
Корейцев — больше десятка человек. Они время от времени выкрикивали: «Мансэ!» Остановились в нескольких шагах от десантников, сидевших на ящиках и мешках, разбросанных по пирсу. Андрей, улыбаясь, подошел к Леонтьеву и сказал:
— Пришли к нам представители трудового Расина. Очень хотели встретиться с вами. Они подобрали тела наших четырех летчиков в лесу и двух — вблизи порта. Я сказал им, чтобы погибших передали командованию наших подразделений, которые прибудут сюда завтра.
— Правильно, — сказал Леонтьев.
— Документы двух наших соколов взял с собой, — сказал Андрей. — Если не возражаете — передам в политуправление. Одного из пилотов — Михаила Янко — я хорошо знал. Он из нашего флотского тридцать седьмого штурмового полка.
Позднее Андрею рассказали в политуправлении: Янко в составе шестерки штурмовиков уничтожил в порту Юки три батареи вражеской зенитной артиллерии и потопил один транспорт. А вчера, атакуя укрепления вокруг Расина, прорвался сквозь плотный заслон зенитчиков, сбросил бомбы на военный транспорт, стоявший здесь, и потопил его. При выходе из атаки его самолет подбили, и он загорелся. Высота позволяла выброситься и спуститься на парашюте, но это означало бы плен. И Михаил Янко, развернув свой пылающий штурмовик, направил его на самое высокое здание, в котором размещалось японское командное управление.
Корейцы еще вчера увидели поблизости от сгоревшего самолета тело летчика. В нагрудном кармане флотского кителя нашли залитый кровью комсомольский билет, а также портсигар, на котором выгравирована надпись: «ВВС ТОФ», а под нею — орел в полете. В комсомольском билете Андрей с трудом прочитал фамилию героя.
Пока Голубенко говорил, корейцы молча и с интересом рассматривали десантников. Державший знамя обратился к Леонтьеву, и переводчик тут же передал его слова по-русски. Кореец сказал, что его звать Ким Хи Ген, что он портовый грузчик. Жители города поручили ему и группе людей, пришедших с ним, передать русским морякам красное знамя в знак глубокой благодарности за освобождение их города от захватчиков. Он сказал, что японцы тридцать пять лет хозяйничали в Корее, что коренных жителей они и людьми не считали. Но когда прилетели вчера советские «огненные люди», они, корейцы, поняли, что их рабству пришел конец. Советские люди — это богатыри!
Ким Хи Ген низко поклонился, и вслед за ним поклонились все пришедшие с ним корейцы. Ким торжественно протянул древко со знаменем Леонтьеву. Виктор взялся одной рукой за древко, другой поднял край знамени, поцеловал его и сказал, обращаясь ко всем корейцам:
— Спасибо вам за ваши добрые чувства и за ваши слова. А это знамя установите на шпиле самого высокого здания в городе. Пусть все знают, что настал конец японскому господству и что к вам пришло полное освобождение.
Переводчик перевел корейцам слова командира отряда, и все пришедшие, улыбаясь, снова поклонились десантникам.
Из-за ближнего пакгауза неожиданно вышла молодая женщина в широкой цветистой юбке и коротенькой темно-синей блузке, с большим глиняным кувшином, который она несла на голове. Подойдя к собравшимся, остановилась, поставила кувшин на землю и смущенно проговорила:
— Вода.
— Вода? — с мягкой улыбкой переспросил Леонтьев. — Это же как раз то, что сейчас нужно, — мы только что пообедали. Ну-ка, хлопцы, причащайтесь, кто хочет.