— Почему не проверили показания раненого бойца? — строго спросил полковник. — Где он, этот боец? С вами?
— Почему не проверили — не знаю, — ответил старшина. — А боец… Ему еще наша санитарка Кононова рану бинтовала. — Старшина осмотрелся: — Лена, где ты?
— Здесь я, — выступила из группы пулеметчиков Кононова. — Я перевязала его, он мог идти самостоятельно. Все время был рядом со мною. Но ведь всю ночь. — бой. Я — то сюда, то туда, к раненым. Куда он запропастился — не знаю.
— Как бы вы нас выручили! — с горькой досадой сказал Леонтьев. — Подумать только — рота станковых пулеметов. Да что теперь говорить?.. — И приказал старшине: — Отдохните пять минут, поешьте, переобуйтесь и приведите свое оружие в полный порядок. Наши хлопцы вам помогут.
Пулеметчики сели чуть в сторонке и одни начали переобуваться, другие — развязывать рюкзаки.
Михайло подошел к Кононовой. Она, утомленная, бледная, с покрасневшими от бессонной ночи глазами, все же приветливо улыбнулась:
— Рада вас видеть, товарищ старший лейтенант.
— Трудная у вас была ночка, — произнес Лесняк, желая сказать что-то приятное санитарке.
— Что поделаешь, война…
— Вон там, в тени, наш лазарет, там можете отдохнуть, — показал Лесняк рукой в сторону походного медпункта.
— Спасибо, я уже его приметила, пойду подремлю минутку…
…Денисин и Леонтьев снова связались с Владивостоком, доложили обстановку. Начальник штаба флота вице-адмирал Фролов сообщил, что сегодня утром корабли высадили в район военного порта Сейсина батальон морской пехоты майора Бараболько.
Шифровка вице-адмирала подбодрила разведчиков — ведь они теперь не одни в Сейсине: здесь ведет бой целый батальон.
Радистам удалось связаться с командным пунктом Бараболько, но в ответе майора говорилось, что положение батальона трудное, роты его разъединены: две почти окружены и ведут бой в горах. Одна, занявшая железнодорожную станцию, вынуждена была отойти в порт и держит там оборону. Полковник Денисин попросил майора выделить часть сил для действий в городе, однако Бараболько сам просит полковника приковать к своему отряду побольше японских войск.
Убедившись в том, что помощь подойдет не скоро, Михайло решил отдохнуть, набраться сил. Он подошел к Голубенко и Карпову, которые, подложив под головы рюкзаки, уже спали прямо на солнцепеке, и лег рядом с ними. Боль в плече беспокоила, но усталость взяла свое. И приснилось ему, будто он в Сухаревке, в родительской хате, лежит на деревянном топчане у открытого окна, в которое сквозь ветви цветущей вишни светит весеннее солнце. Тихая радость наполняет грудь Лесняка, и ему невольно думается: «Как же хорошо жить на земле!» Вот он студентом приехал к родителям, и вскоре мать позовет его своим ласковым голосом: «Вставай, сын, завтрак на столе». А после завтрака он пойдет на площадь, к друзьям… И тут он чувствует, как кто-то легонько толкает его в бок. Михайло открывает глаза и видит над собой лицо Андрея Голубенко.
— Вставай, дружище, скоро выступаем, — слышится его голос.
— Куда? — спросил, вставая, Лесняк.
— Наши командиры решили вернуться в город, выбить самураев из центральных кварталов и попытаться снова захватить мосты через Сусончхон.
XXIII
…И были в тот день трудные бои в городе. Разведчикам, даже опытным североморцам, ранее не приходилось вести уличные бои. Правда, здесь они быстро приспособились, им особенно удавалось выкуривать гранатами засевших в домах самураев. К тому же дома здесь низкие, и метать в них гранаты сравнительно легко. Поколошматив порядком японских вояк, десантники снова захватили мосты через реку. Однако к вечеру самураи опомнились и большими силами перешли в наступление. Возникла угроза окружения отряда. Чтобы избежать этого, Денисин и Леонтьев решили отвести его из приречной полосы.