Так в голове Аполодоро начинает вертеться калейдоскоп, в каждом узоре которого скрыт подвох; ему является ворох иллюстраций с надписью внизу, которую надо расшифровать.
Однажды Аполодоро спрашивает:
– Папа, для чего этот кирпич, на котором написано «Наука», а сверху – колесико?
– Слава богу, сынок, слава богу!
Бес тут как тут: «Слава богу? Богу, Авито, богу? Ты пал, пал и будешь падать без конца!» – «Да замолчи ты!» – прикрикивает на него Авито, а вслух продолжает:
– Наконец ты обратил внимание! Я давно этого ждал! Понимаешь, Аполодоро, надо отдать дань воображению – вот именно, отдать дань воображению как первоисточнику всех религий; это вроде предохранительного клапана. Это алтарь религии человеческой культуры.
– Алтарь?
– Да. Видишь ли, по Р. Йерингу, обожженный кирпич положил начало ассирийской цивилизации; он предполагает покорение огня, благодаря чему человек стал человеком, он сделал возможной письменность, так как самые древние надписи дошли до нас именно на обожженном кирпиче. Первые книги были из кирпичей…
– Из кирпичей? Ой-ой-ой! А как же их носили?
– Целый дом был книгой, а теперь книга стала нашим домом. Кирпич дал начало письму, вот почему на этом кирпиче написано слово «Наука».
– А колесико?
– Колесико? Ах да, колесо. Колесо, сынок, колесо! Колесо – это нечто чисто человеческое, ибо человек действительно придумал его, ничего не позаимствовав природы. В живых организмах есть рычаги, пружины но колеса там не найдешь. Поэтому самое научное средство передвижения – велосипед. Вот, таков мой алтарь культуре. Ну, как? Удовлетворил я твое любопытство? На прогулку они берут с собой компас для ориентирования на местности, как-то раз взяли секстан, чтобы определить высоту солнца, затем последовали: термометр барометр-, гигрометр, увеличительное стекло.
И это вполне своевременно, потому что мальчику уже нужно вести в тетради регистрацию опытов, отмечать максимум и минимум температуры и давления в течение дня и составлять статистические таблицы всего, что подлежит статистическому табулированию.
Сегодня отец и сын идут в Музей естественной истории, чтобы поближе познакомиться с эволюцией, так как домашних наглядных пособий им уже не достаточно. Они входят в зал, где пахнет полосканьем для зубов и аптекой, а из-за стекол витрин на них смотрят набитые ватой чучела: огромные уродливые птицы, звери всех видов, застывшие на подставках в причудливых позах, забавных или жутких; некоторые животные заспиртованы. Аполодоро изо всех сил вцепляется в отцовский рукав.
– Они настоящие, пана? Из костей и мяса?
Отец успокаивает его.
– А как их поймали?
– Посмотри, посмотри сюда, сынок. Вот это муравьед, по-научному Myrmecophaga jubata; смотри, какой у него язык, это для того чтобы…
– А он победит леопарда?
– Такой язык у него для того, чтобы ловить муравьев, а котти…
– А кто выше всех прыгает?
– Да ты обрати внимание на муравьеда, мальчик мой, ты все перескакиваешь с одного на другое; так вот, этот самый муравьед – великолепный пример того…
– Да обратил я на него внимание, он такой безобразный! А вот это кто? Как он называется?
– Это кенгуру, прочти внизу, что там сказано?
– Ma… ma… сто… его… macro… macropus… ma – maior.
– Macropus maior.
– A что это такое?
– Это его настоящее название, научное; тут всех обозначают такими названиями.
Когда немного погодя они отправляются домой, отец озабочен и задумчив: сын разбрасывается, не может сосредоточиться на чем-то одном!.. Чтобы привить сыну вкус к науке, он готов был бы дать ему прочесть романы Жюля Верпа, если бы они не были романами, если бы изъять из них художественный вымысел. Он слова немеет от изумления, когда, поделившись этой мыслью с доном Фульхенсио, получает такой ответ:
– Я бы весьма рекомендовал дать их ему прочесть, если бы это были только романы и – не содержали бы ничего научного.
«Этот человек… этот человек… – говорит Карраскалю его бес. – Осторожней с ним, Авито!»
Дон Фульхенсио снова настаивает, чтобы Авито послал сына в школу, попросив при этом ничему его там не учить.
– Но ведь наша попытка…
– Попытка дала совсем не плохие результаты, что бы вы там ни говорили.
– Но ведь его там научили глупостям…
– Из этих, как вы говорите, глупостей, родится свет.
– Но у моего сына и так склонность к мифическому, а в школе, вместо того чтобы бороться с ней, всячески ее развивают!
– Склонность к мифическому?
– Именно так. Однажды он пришел из школы л сказал, что теперь знает, кто зажигает солнце, это делает солнечный мастер, а на мой вопрос, как же он туда забирается, сын ответил, что, мол, летает…