Я умоляла Чарльза Кольбо из «Колльерс» придумать способ отойти от правил ради меня, но все оказалось бесполезно. Он предполагал, что самое близкое место к военным действиям, куда меня допустят, — это Карибское море, где я могла бы попытаться выяснить, какой эффект вызывает вся эта подводная война. В этом состояла его идея.
Задание оказалось совсем не таким, на какое я надеялась. Я хотела быть в центре столкновения, там, где происходили вещи, имеющие реальную значимость. Вот где бы я чувствовала себя живой, полезной и причастной. Тем не менее путешествовать по Карибскому морю было лучше, чем оставаться дома, заставляя слуг полировать серебро. Я чувствовала себя слабой и прирученной. И я была в безопасности.
План состоял в том, чтобы перемещаться от острова к острову в поисках чего-нибудь интересного: нацистских осведомителей, спрятанных припасов для подводных лодок или спасательных шлюпок. Немцы определенно были в Карибском море. Корабли союзников почти ежедневно взрывались в водах, но пока то, что я видела, было не зоной боевых действий, а скорее открыткой с изображением сверкающей голубой поверхности Наветренного пролива, постоянно меняющейся и скрывающей все, кроме себя.
Я сгорела на солнце, страдала от морской болезни и невыносимой скуки, меня искусали муравьи и замучили тараканы, рыбный запах и беспрерывное покачивание на волнах. И хотя я так и не нашла того, за чем отправлялась, — внезапного появления перископа в безмолвной черной ночи, — я все равно написала статью и отправила одиннадцать тысяч слов в «Колльерс», которые представляли собой не более чем дневник моего, или любого другого, ужасного путешествия.
Я вернулась домой с тропической лихорадкой, которую подхватила в Суринаме. Мне казалось, что мои кости медленно ломаются. А еще я ужасно соскучилась по мужу. Эрнест наконец вернулся из своей последней «Операции одиночки». Он весь обгорел на солнце, а его борода стала густой и растрепанной. От него пахло рыбой, потом и сражением. Насколько я могла судить, он не менял одежду и ни разу не мылся за все это время. А еще он где-то потерял ботинки.
— Мы ведь два сапога пара, правда, Зайчик? — спросила я после того, как он обнял меня и налил нам обоим виски. — Ты нашел свою подлодку?
— Нет. А ты?
— Даже намека на нее.
Он рухнул на другой конец дивана, что стало знаком для Принцессы, дремавшей неподалеку на солнце: она примостилась на его груда и громко замурлыкала, как будто заработал маленький трактор.
— Мы должны из этого извлечь урок.
— Кажется, я знаю один, — сказала я и начала снимать с него одежду.
Я отвела его в душ, и мы долго стояли под струями теплой воды. Потом начала растирать мылом и мягкой тряпочкой, целуя каждую вымытую частичку тела, постепенно восстанавливая его по кусочкам.
— Полегче, — попросила я, когда Эрнест начал мыть мне голову. — Я все еще не совсем оправилась от лихорадки.
Но его руки оказались удивительно нежными, они смогли снять усталость, все тяготы путешествия и напряжение после месяцев разлуки. И там, полностью отдавшись ему, я почувствовала, как мы становимся ближе друг другу. Со мной был человек, в которого я когда-то влюбилась, забыв о морали. Он не исчез бесследно.
Позже, когда мы свернулись калачиком в постели, наполовину замотанные во влажные полотенца, принесенные из душа, все было прекрасно и мирно, как раньше — до Перл-Харбора, до нагрянувшего успеха его великой книги, до того, как я погрузилась в пучину разочарований и сомнений в том, что мы больше не на одной стороне.
— Мы не можем упускать из виду то, что действительно важно, — сказала я, целуя и прижимаясь к его шее и плечу.
— Что? — сонно переспросил Эрнест. — Не будем.
— Я серьезно, Зайчик. Даже когда другие вещи будут манить нас к себе, мы должны продолжать выбирать друг друга. В этом смысл брака. Ты не можешь всего один раз произнести клятву и думать, что этого достаточно. Мы должны повторять ее снова и снова, а затем протянуть через все, что у нас есть в этой жизни.
Он издал еще один тихий звук, и я поняла, что он уже засыпает. Он меня не слышал.
— Это то, чего я хочу, — произнесла я нежно. — Я выбираю тебя.
Глава 61