Всю осень Эрнест постоянно приезжал и снова уезжал, почти ничего не рассказывая о своей «Фабрике жуликов». Я тоже не задавала лишних вопросов, хотя действительно не понимала, что он делает, почему это имеет для него значение или как он может оправдывать свое такое долгое отсутствие, когда он совершенно ненавидел мое. В конце концов я решила, что если мне и приходится торчать дома, то я хотя бы должна писать.
Я порылась в столе, чтобы найти страницы повести о карибской девушке Лиане, которую начала год назад. Этот текст заслуживал спасения и доработки. Я не знала, хватит ли мне материала на роман, но существовал только один способ проверить это. Я подумала, что разумнее всего снова вернуться к самому началу. Действие книги происходило в Карибском море, поскольку все мои мысли были именно об этом месте. В этом и состояла ирония — вспомнить мое ужасное путешествие и сделать из него райское местечко для Лианы.
Разве я мало знала о рае? Только мне все больше и больше казалось, что чем сильнее мы отворачиваемся от любви, тем дальше оказываемся от рая. Хотя и то и другое способно отыграться на вас — и чем хуже вы будете за ними присматривать, тем раньше это произойдет.
И чтобы в этом убедиться, мне достаточно было просто обойти все комнаты. Снова начался сезон дождей, оставляя за собой следы плесени. В задней спальне куски плитки на полу были сорваны толстыми корнями деревьев, как будто двор пытался пробраться внутрь, чтобы разрушить нашу жизнь. Краска на кухне отслаивалась от сырости, а в наших книгах поселились чешуйницы.
Я сделала все, что могла, а для остального наняла рабочих, которые приводили дом в порядок, пока кошки гонялись друг за другом из комнаты в комнату. Их количество удвоилось за последние несколько месяцев. Я любила их всех не меньше, чем Эрнест: толстого белого перса по имени Дядя Вольфер, двух черно-белых котов — Диллинджера и Грома, и серого полосатого кота, который был так похож на Одиночку, что мы называли его Братом Одиночки. Но все же я осознавала, что если мы не предпримем что-нибудь для их кастрации, то не сможем остановить этот бесконечный прирост.
Я нашла в городе ветеринара и была в полной уверенности, что проявила похвальную практичность. Но когда в конце октября вернулся Эрнест, чтобы заправиться и забрать почту, он был вне себя от ярости.
— Могла бы заодно и мне яйца отрезать! — крикнул он. — Или просто пристрелить всех котов. Это было бы гуманнее.
— Не драматизируй. Врач сказал, что это очень гуманно. Они почти ничего не чувствуют. Не как люди.
— Черта с два! Теперь они девочки, бедняги. — Он бросил на меня гневный взгляд. — Хочешь еще ошарашить меня чем-нибудь, пока я тут, или на этом всё?
— Ох, Эрнест… — начала я, чувствуя, как нарастает раздражение, но он уже ушел.
Позже я отправилась к нему, чтобы поговорить. Бойсе сидел на столе возле тарелки Эрнеста, а тот кормил его с рук мягкими, спелыми ломтиками авокадо. Увидев меня, Эрнест начал бормотать Бойсу о том, как ужасно, что женщина отняла у него единственное, что было по-настоящему для него значимо, — его власть.
— Теперь мы не любим женщин. — Он продолжал смотреть на кота. — Я буду тебя защищать от них.
Я не могла поверить, что он не закрыл эту тему.
— Ты ведешь себя, как ребенок.
Но он продолжал кормить Бойсе и гладить его по голове. Эти двое были заговорщиками в какой-то своей войне, причины которой я не понимала. Но, похоже, эта война должна была стать и моей, без моего на то согласия.
— Я иду спать, — наконец сказала я. — Ты идешь?
Эрнест был в отъезде несколько недель, и, конечно, он должен был все это прекратить.
— Мы не любим женщин, — повторил он, не сводя глаз с кота.
Я удалилась в нашу комнату, позволив себе хлопнуть дверями громче обычного. И затем лежала без сна, кипя от раздражения. Я прокручивала в голове одни и те же мысли, но потом поняла, что это ни к чему не приведет. Так уснуть было просто невозможно, поэтому я достала пузырек с маленькими красными таблетками снотворного, взяла одну и, проглотив ее, стала дожидаться, когда пелена накроет мое сознание и мышцы, как тяжелый, обволакивающий туман.
Наутро, к счастью, похмелья не было — кроме эмоционального. Мой муж спал рядом со мной. Рядом, но очень далеко. Это был глупый спор, и я скучала по нему. Даже когда он вел себя неправильно, я скучала по нему.
День за днем, в то время как кошки бегали, кувыркались, ловили мышей, ждали своего пира из измельченного филе-миньона и оплакивали свою утраченную сексуальность — если они вообще когда-нибудь ценили ее, — я запиралась в кабинете и растворялась в своих страницах, пока они не обретали нужной формы. Лиана была очень красивой, но необразованной девушкой. Ее белый муж Марк, владелец плантации, женился на ней, чтобы досадить женщине, которую он действительно любил, и держал Лиану при себе как своего рода трофей. Он не испытывал к ней истинных чувств, но и она не знала, что такое любовь, пока в ее жизни не появился красивый, молодой учитель французского языка Пьер и не начал рассказывать ей о мире.