— Считаете, любой журналист мог бы справиться? — спросила я, не подумав, и увидела, как мама многозначительно уставилась на меня. И Альфред тоже.
— Любой.
— Я не работаю ни в одном журнале.
— Ты же несерьезно, Марти? — спросила мама.
— Серьезно. Я хотела бы хоть как-то помочь.
— Но это так опасно!
— Я обещаю присмотреть за Мартой, — сказал Эрнест, — если у нее получится добраться туда.
— Очень любезно с вашей стороны, — поблагодарила мама, хотя было очевидно, что эта идея ее пугает. Меня тоже, но сказанного не вернешь.
В конце встречи мы прошли через двор, обмениваясь добрыми пожеланиями и обещая поддерживать связь.
«Это был чудесный и важный вечер», — подумала я. Я старалась как можно дольше оттягивать момент прощания, но в конце концов ничего не оставалось, кроме как пожелать спокойной ночи в последний раз.
Мы вышли через ворота и повернули на Уайтхед-стрит, в сторону нашего отеля.
— Пожалуйста, не совершай опрометчивых поступков, — попросила мама.
— Просто думаю пока, вот и всё. Я не собираюсь мчаться к ближайшему океанскому лайнеру.
— Он мне понравился, — заявил Альфред. — Хотя совсем не такой, как я себе представлял. Очень похож на нас. Такой же, как и все. Кто бы мог подумать?
Действительно, кто? Но когда они с мамой заговорили о том, какой Эрнест забавный и как был добр к нам, как красив его дом и как очаровательна его жена, я обнаружила, что слушаю вполуха, мыслями утке вернувшись к Испании. Больше всего меня интересовало, что нужно сделать, чтобы попасть туда, и чего мне это будет стоить, во всех смыслах.
Был ли это сон? Или красивая иллюзия? Или все же это был знак того, что я должна де-тать в жизни, а Хемингуэй указатель?
— Марти, — позвала мама и повторила громче: — Марти!
Я прошла мимо входа в отель. Погруженная в свои мысли, я, наверное, могла бы идти всю ночь.
Глава 7
Январь в Сент-Луисе всегда было нелегко переносить, но теперь, когда в моем прошлом появился Ки-Уэст, погода особенно действовала на меня. Падал мокрый снег, затем шел ледяной дождь, пока улицы и дорожки не стали скользкими, грязными и опасными. Небо опускалось все ниже, не давало подниматься дыму из труб, заставляя его сгущаться в воздухе, цепляться за дома и фонарные столбы. Я думала, что взвою, но тут позвонил Хемингуэй.
Мама позвала меня к телефону, и, когда я услышала его голос, от удивления у меня сбилось дыхание.
— Где ты нашел мой номер?
— Геллхорн не такая уж распространенная фамилия.
— Надо же, я польщена!
Эрнест замолчал на мгновение, и я уж было подумала, что чем-то его смутила. Но тут он возбужденно заговорил об Испании. Республика больше всего нуждается в машинах «скорой помощи», ему это подсказывал опыт времен Первой мировой войны, и его не отпускали эти мысли. Он вместе с друзьями-писателями запланировал встретиться в Нью-Йорке, чтобы придумать, как собрать деньги.
— Может, тебе тоже стоит приехать, — предложил он.
— В Нью-Йорк?
— Да. Если ты не шутила насчет Испании.
— Не шутила. Я просто не знаю как. Мне нужны документы, рекомендательные письма.
— Может, тебе просто нужны хорошие друзья. Думаю, с этим я смогу' помочь.
Я потрясенно замолчала, а потом сказала, что это было бы замечательно. Мне с трудом верилось в происходящее. Его интерес ко мне вызвал рой мыслей в голове, все это было так маловероятно и так многообещающе. Я сказала, что читаю его роман. А еще, что меня душит зависть, особенно на диалогах.
— На самом деле единственное, что я делаю, — слушаю.
— Если дето только в этом, то тогда бы так писали все. У тебя много секретов. Не думай, что получится меня провести.
— Возможно, но этой книге все еще чего-то не хватает. Я точно знаю. Может быть, нужен волшебный финал, который соберет все воедино и вытащит душу целиком.
— Так и будет.
— Ты уверена?
Чувства пьянили.
— В этом — да.
— Просто приезжай в Нью-Йорк, — вдруг сказал он. — Тут со всем разберешься, затем я куплю тебе стейк, а ты покажешь мне пару-тройку своих историй.
— Хорошо. Но сначала нужно закончить книгу. Возможно, мне тоже понадобится волшебный финал. Я еще не знаю.
— Ты узнаешь.
— До свидания. Эрнест. Я ужасно рада, что мы стали друзьями.
— До свидания, дочка, — нежно сказал он и закончил разговор.
Я продолжала держать трубку, гадая, можно ли доверять этому странному повороту судьбы.
Весь январь и весь февраль Эрнест звонил каждые несколько дней, он был в приподнятом настроении и рассказывал об Испании. Говорил, что думает о себе как об антивоенном корреспонденте, но считает, что обязательно должен поехать. К сожалению, он уже много лет не занимался журналистикой, но ему не терпелось вернуться к этому занятию, отказавшись от безопасности и уюта, которые были у него сейчас. Прошло уже много времени с тех пор, когда последний раз ему было холодно и некомфортно. У него была необходимость выбить себя из равновесия. Эрнест объяснял, что слишком комфортная жизнь может стать самой губительной вещью для писателя. «И не запрещать себе ничего — это тоже опасно».