Поэтому Луиза возвращалась из Шотландии домой в полной уверенности: Арнольд Бернс сражен наповал ее красотой, обаянием и талантами. А немедленного объяснения в любви не последовало по одной простой причине: Арнольд очень стеснителен. Он долго не выходил в свет, ведя замкнутый образ жизни, его матушка еле-еле настояла на приглашении гостей, и, конечно, встретив Луизу, бедняга растерялся и не смог преодолеть застенчивость.
А последовавший спустя три недели ответный визит его матери, Дженнифер Бернс, в Грэммхерст-холл и ее продолжительное шушуканье с леди Элен и тетей Глэдстоун окончательно убедили Луизу в том, что вскоре последует официальное предложение.
Она насела на тетушку с расспросами, и та покаянно призналась, что в ближайшее время они с леди Элен и леди Джен планируют помолвку Арнольда и Луизы. Сама же леди Грэммхерст почему-то избегала говорить с дочерью на эту тему.
И лишь когда изведенная многочисленными и толком не подтверждаемыми догадками Луиза растормошила ее, леди Элен призналась, что немного побаивается.
Леди Дженнифер, которую она знает с давних лет как приятельницу ее ближайшей подруги Элизабет, показалась ей измученной и странной, а ее сын Арнольд – недостаточно влюбленным в ее дорогую девочку. Сама леди Элен ни за что бы не стала спешить со свадьбой, предоставив молодым людям возможность поближе узнать друг друга, но леди Глэдстоун торопит ее, грозя возможной переменой в настроении Бернсов, хотя леди Дженнифер уже считает помолвку делом решенным.
Голова взволнованной леди Грэммхерст шла кругом, и Луиза поспешила заверить мать, что в спешке нет ничего страшного или неприличного, а лорд Арнольд Бернс – кандидатура ничем не хуже любой другой.
Любит ли она его, Луиза не знала. Арнольд был статен и симпатичен, вежлив и, безусловно, – уж в этом она не сомневалась – страшно в нее влюблен. Достаточно ли этого для семейного счастья? Наверное.
Дом его находился очень далеко от Грэммхерст-холла, но покинуть родные стены после замужества все равно пришлось бы. К тому же можно наездами посещать Уэльс, а в том, что Луизе придется по душе суровая красота Шотландии, она не сомневалась. Ее поэтическая натура уже рвалась сочинять стихотворения про безлюдный край (который, кстати, оказался достаточно плотно заселенным).
И вот в Грэммхерст-холле ожидают гостей по случаю помолвки Луизы и Арнольда. К сожалению, леди Дженнифер Бернс приехать не могла, слабое здоровье не позволяло ей столь часто путешествовать, но она прислала теплое письмо, в котором выражала уверенность, что все пройдет гладко.
Свой рассказ Луиза заканчивала уже вечером, когда девушки возвращались к обеду, зябко поеживаясь под порывами хулиганистого ветерка.
Бланш была бледна и не прервала повествования подруги ни единым звуком. Слова Луизы подхватывал ветер и, словно комья тумана, разносил по саду.
За ужином Бланш почти ничего не ела. Она отпросилась пораньше в свою комнату и лишь в очередной раз напомнила Луизе, что при гостях называть ее надо Мэри Вернел.
Глава 2
Ранним утром, задолго до появления остальных гостей, цоканье копыт по мощеной дорожке возвестило о прибытии сэра Чарльза Миллтона с леди Лаурой и племянницей. К их приезду миссис Грэммхерст и Луиза уже спустились по парадной лестнице. Они знали, что леди Лаура всегда старается выиграть пару часов, чтобы успеть привести себя в порядок с дороги и встречать остальных гостей вместе с хозяевами.
Луиза, которой невероятно шло легкое утреннее платье нежно-зеленого цвета, бодрая и веселая, казалась быстрой и нетерпеливой лесной ланью рядом со своей спокойной матушкой. Леди Элен, умудрявшаяся даже рядом с юной дочерью смотреться мило и молодо, олицетворяла собой дух Грэммхерст-холла – такая же светлая, гостеприимная и уютная.
Леди Лаура, как всегда, свела сцену приветствия к паре незначительных фраз и, подхватив племянницу, не успевшую произнести ни слова, под руку, поспешила в отведенные им комнаты. Сэр Чарльз, который явно был бы не против подкрепиться с дороги, тем не менее последовал за супругой.
– Когда же появятся Дик или Кассий? – топнула ножкой Луиза. – Мне не терпится поскорей познакомить их с… Мэри.
– Думаю, они не заставят себя долго ждать, – безмятежно отозвалась леди Элен, – хорошо воспитанные молодые люди никогда не опаздывают. И для нашей птички любой из них стал бы неплохой партией.
Их болтовня была внезапно прервана возмущенным лошадиным ржанием и заливистой бранью слуги. Судя по всему, он не успел перехватить поводья и теперь ловил скакуна по всему двору. Человек, только что прибывший верхом, уже почти вошел в приветливо распахнутые двери, но ему пришлось вернуться и самому заняться своей лошадью.
Почти сразу же ржание утихло, и забавная ситуация оказалась разрешена.
Луиза и леди Элен, которые со своего места не могли разглядеть сцену во всех подробностях, вытянули шеи и с любопытством переглянулись.
– Лишь один мой знакомый умеет так легко справляться даже с самыми безумными животными, – сказала леди Элен.
– И лишь он ухитряется раз за разом приобретать самых нервных созданий на острове, – весело подтвердил лорд Райт, появляясь в холле. – Как только я пригляжу себе лошадь с великолепной родословной, так непременно окажется, что она боится белых перчаток или ее не устраивают мелкие камешки на дорожке.
Луиза с восторженным визгом повисла на шее у крестного, словно не девица на выданье, ожидающая прибытия жениха, а маленькая девочка, которая хочет получить очередной мешок подарков.
– Разве мальчик, принимающий во дворе лошадей, носит белые перчатки? Или дорога плохо укатана?
Лорд Райт, несмотря на свой невысокий рост, ухитрявшийся смотреть на крестницу сверху вниз, немного покружил ее по холлу и отступил назад, откровенно любуясь ее красотой.
– Иногда мне кажется, что ты не живая девушка, а картина печального художника. Нет, на этот раз трусишка настоящих арабских кровей испугался фикуса в вазоне, который стоит у входа. Как только я покинул седло, бедняга решил, что я бросаю его на растерзание зеленому чудовищу, уже приготовившемуся к прыжку.
– Я распоряжусь немедленно убрать фикус, пока он всех не перегрыз! – воскликнула леди Элен.
– А почему художник обязательно должен быть печальным? – одновременно с возгласом матери поинтересовалась Луиза. Каждое слово любимого крестного она хранила в своей памяти и время от времени вспоминала в трудных ситуациях.
– Потому что подобную красоту может создать лишь тот, кто умеет любить, страдать, воображать и бояться.
– А зачем меня бояться?
– Не тебя, а за тебя. Есть, знаешь ли, небольшая разница. Видишь ли, дорогая, ты слишком совершенна внешне, добра сердцем и отзывчива душой. Чтобы запечатлеть тебя на портрете, надо уметь переживать чувства, подобные тем, что испытываешь ты. А художник со столь тонкой натурой не может не быть несчастным.
– Как все сложно! – засмеялась Луиза. – И почему вы никогда не можете просто сказать комплимент? Обязательно надо завернуть что-нибудь эдакое.
– Потому что я побывал во многих передрягах и повстречал много людей, хороших и не очень. Я переживаю за твою судьбу, моя девочка, – тихо сказал лорд Райт и, насвистывая, прошел в залу, зная, что для проголодавшихся всадников у углового столика приготовлены напитки с легкой закуской.
Он не слишком утруждал себя переодеваниями: дорожный костюм вполне мог сойти за костюм для охоты, а при смене сорочки превращался в вечерний. Необходимости присматривать за распаковыванием багажа лорд тоже не видел, поэтому подниматься в отведенную ему комнату не стал.
Да и багаж-то его состоял лишь из необходимого минимума личных предметов и статуэтки полусонного леопарда, приготовленной в подарок Луизе на помолвку. Этот леопард был одной из немногих индийских безделушек, которые он захватил с собой в Британию. Лорд Райт не был излишне сентиментален и считал, что банковский счет лучше всего сохраняет память о необычных местах, в которых он провел лучшие годы своей жизни.
Но помолвка есть помолвка, и девушки обычно хотят получить на нее что-нибудь элегантное: колье, брошь или сервиз. Подобной ерунды он никогда не покупал и покупать не собирался, а подарки крестнице с давних пор делал по удобному для него распорядку: совместная поездка по магазинам, оплата Луизиных приобретений и обед в приличном месте. На помолвку же сойдет и леопард, что до свадьбы – то для этого знаменательного события был припасен не менее экзотический индийский деревянный слон.
Луиза состроила вслед крестному рожицу, а леди Элен потрепала ее по руке:
– Он прав, я тоже боюсь за тебя. Ты слишком добра, невинна и отзывчива. А тебе приходится вступать во взрослую жизнь, которая потребует несколько иных взглядов. И как же мне не хочется отдавать тебя в чужой дом…
– Кто здесь грустит? – раздался задорный и звонкий голос тетушки Глэдстоун. Эта энергичная дама появилась в дверях сразу с двумя кавалерами. Дик Уолтер, наследник ближайшего к Грэммхерст-холлу поместья, поддерживал пожилую даму за локоток, а молодой Кассий Джонс, будущий дипломат, пытался провести между тяжелыми створками двери маленькую сердитую болонку.
– Посмотрите, какие милые мальчики, не бросают старушку в беде, – леди Глэдстоун поочередно ткнула пальцем в одного и другого, окончательно смутив и без того чувствующих себя неловко юношей. – Они любезно сопровождали меня от М. до присланной вами двуколки, потом всю дорогу скакали рядом, отодвигая ветки, теперь еще помогли мне сойти и добраться до входа…
Дик и Кассий не решались посмотреть смеющейся Луизе в глаза. Обычная недальняя поездка была превращена леди Глэдстоун в опаснейшее путешествие, полное почти непреодолимых трудностей. Между тем, скорее всего, молодые люди просто не смогли отвязаться от настойчивых просьб дамы.
– Вот какие они замечательные, – закончила та рассказ, – и из столь внимательных и чутких юношей наверняка получатся отличные, заботливые мужья. – Лица молодых людей оказались полностью залиты краской смущения, но леди Глэдстоун их не пощадила: – Какая жалость, что Луиза уже не нуждается в женихах. Но ничего, я подыщу для вас кого-нибудь. Должны же быть неплохие кандидатуры, а, Элен? Что скажешь? Будут у тебя в доме девушки, подходящие для этих молодых людей?
Леди Элен заверила ее, что непременно будут, и отправилась провожать болтушку в ее комнату.
Дик поспешил скрыться, а бедному Кассию не повезло: болонка удрала на кухню, и ему пришлось вместе с поварятами вылавливать ее.
– Хоть леди Глэдстоун и излишне многословна, но в людях она разбирается, – заметила вернувшаяся вскоре леди Элен.
– Да, Дик и Каш – очень милые, я хорошо знаю их обоих, – согласилась Луиза. – Уверена, что они заинтересуют нашу м-м… Мэри.
Гости прибывали одни за другими, хозяйки только и успевали, что здороваться да отдавать многочисленные распоряжения прислуге. Почти каждому чего-то не хватало; некоторые семьи приехали неполным составом, а другие, напротив, ухитрились захватить с собой и давно никуда не выезжавших бабушек, и чрезмерное количество слуг.
Леди Элен просто голову сломала, пытаясь сообразить, как лучше всех разместить. Луизу она старалась не нагружать подобными заботами, предоставляя дочери возможность перекинуться словечком с молодыми людьми или похихикать с приятельницами. Беззаботное девичье время так быстро кончается, и леди Элен хотелось хоть немного продлить его для дорогой доченьки.