Тут же со злостью думаю, что, в принципе, ей любить-то меня, пожалуй, не за что. Зарплата маленькая, особым красавцем не назовёшь. Я, вот, её за что люблю? Красивая она. Да и вообще хорошая. А что такое – хорошая? Ну, вот просто – хорошая и всё, хорошо с ней потому что, как это ещё объяснишь? А хорошие что, не изменяют? Вообще-то, не должны бы…
О-о! Вспомнил! Эту юбчоночку она носит неделю, от силы две. Она же всегда ходила на работу в брючных костюмах! И ещё кое-что всплывает: по вечерам она куда-то уходит. Вот в воскресенье, например, я сел смотреть футбол, а она что-то мне крикнула и ушла.
Я помотал головой, изо всех сил пытаясь воспроизвести ситуацию. По-моему, она сказала что-то типа «Я к Наташе». А что бы она должна сказать? «Я к Диме-Коле-Васе?» Да нет, при чём здесь вечер, юбочку-то она стала на работу надевать, значит, всё главное – там. Так, а кто сказал, что у неё один любовник? Да стоит ей только захотеть – два десятка будет! И без проблем: на работе твори, что хочешь, а дома – муж воткнётся в телевизор, а ты… М-да, надо признаться, я бы и сейчас продолжал не обращать внимания, если бы не сон.
Так, а что такое сон? Нам ведь снится не всё подряд. Хорошо знаю, стоит возникнуть каким-то проблемам на работе, и ночью обязательно это приснится, причём в наихудшем варианте и с самым ужасным исходом. Получается, подспудно-то я ощущал, что с ней что-то не так, но почему-то не реагировал, а сон – три раза! – меня честно предупреждал: приглядись к своей жене, дурак!
Нет, в таком состоянии до вечера я просто не доживу. Так меня через пару часов удар хватит. Надо ехать к ней на работу, а там – по ситуации. Ей на глаза показываться нельзя, хорошо бы иметь возможность незаметно откуда-то за ней понаблюдать. Или поговорить с кем.
Решительно открываю Word и пишу: «…прошу предоставить мне административный отпуск сроком на один день по семейным обстоятельствам», распечатываю, ставлю подпись и иду к секретарю, на прощание кинув в отдел куда-то поверх голов: «Меня сегодня уже не будет».
Вполне возможно, не только сегодня, но и вообще никогда – вскользь прихожу к такому выводу после ругани в кабинете шефа: «в такой момент! ты нас всех подводишь! не ожидал от тебя такого!» Но я уже на улице. Слушать не стал, положил на стол заявление и пошёл.
От моей до её работы десять остановок на троллейбусе. И тут направление моих мыслей меняется. Допустим, я сейчас каким-то образом выясню, что она мне изменяет. Что дальше? Убить себя? Её? Развестись?
Последняя мысль навела на меня такую тоску, что я чуть не заскулил. По-моему, даже простонал негромко. Тут же приходит на ум трусливо-заманчивое: а может, не надо ничего, а? Сделать вид, что ничего не происходит, продолжать жить, как жили, и она останется со мной. Ведь если бы она хотела от меня уйти… Нет, не как жили, а по-другому. Вот поеду сейчас в театр, куплю билеты на какой-нибудь спектакль, и мы с ней вечером… Ага, как же, сейчас поеду за билетами и буду ещё минимум два часа сходить с ума от неизвестности! Нет уж! Сначала всё выясню, а там видно будет.
Перед зданием юридической консультации замедляю шаг, потому что так и не придумал, куда идти, что говорить. Но, на крыльце вижу охранника, который курит. Отлично! В тот единственный раз, когда приходил в её контору, на вахте была женщина, это я точно помню. Тут же у меня в мозгу выстраивается план. Подхожу к охраннику, изо всех сил изображая сконфуженную заискивающую улыбку. Ему явно за шестьдесят, и это хорошо.
– Здравствуйте! Скажите, а вы здесь работаете, да?
– А что вы хотели?
Пока всё нормально. Этот его ответ вопросом на вопрос говорит о том, что он сознаёт свою значимость и превосходство над всякими сюда приходящими. Значит, будет стараться помочь в том немногом, что в его компетенции.
– Понимаете, вопрос такого… деликатного свойства. С деятельностью этой конторы никак не связан. В общем, в женщину я одну влюбился. По уши. Насмерть. Она здесь работает, я её несколько раз незаметно досюда провожал. Как-то так… не могу пока придумать, как познакомиться. Да и не знаю про неё ничего… Вы не могли бы мне подсказать, кто такая, я её вам опишу.
Не был бы в таком истеричном состоянии, обязательно бы отдал должное его мимике. На протяжении короткой моей фразы лицо охранника прошло последовательно стадии надменно-пренебрежительного внимания, искренней заинтересованности, полного мужского понимания и, наконец, зафиксировалось на покровительственно-сочувствующем.
– Можешь не описывать, – он похлопал меня по плечу. – Лена это, Воронова. Больше некому.
Всё точно. Но чтобы не вызвать у него подозрений, решаюсь на уточняющие вопросы: наверняка человек, который не знает ни её имени, ни фамилии, так бы и поступил.
– Густые светлые волосы до плеч, белая короткая юбка, кофточка оранжевая?
– Говорю же тебе! – кивает он. – Я сразу вычислил. Думаешь, ты один такой? – усмехается охранник. – Да у нас все мужики вокруг неё увиваются. Как работа заканчивается, все наперебой предлагают до дому отвезти! Так что плохо твоё дело, парень. Решай-ка ты вопрос со своими ушами, воскресай и влюбись в кого-нибудь другого. Да и замужем она.
Очень оригинально! Сначала про ухажёров, а в конце так, вскользь, о том, что и муж у неё есть. С чего бы это такая последовательность?
– Да я, вообще-то, не о женитьбе думал… Мне бы познакомиться. Как она в этом плане? Мужики-то ваши попусту стараются или у кого-то с ней получается?
Охранник докурил сигарету, затушил её об урну, бросил в неё и стоит, полуотвернувшись от меня: извини, дескать, но мне работать надо, некогда тут с тобой. Сейчас уйдёт. А вопрос мой, видать, не из тех, что на ходу через плечо ответить можно: он какой-то разговор предполагает. Нужно срочно предпринимать что-то сильнодействующее.
– С меня коньяк, – твёрдо говорю я ему.
– Ишь ты, и вправду здорово тебя зацепило, – снова усмехается он и испытующе смотрит на меня. – Не обманешь?
Молча лезу в карман, достаю пятисотку, подаю ему и взмахом руки показываю: забирай всё.
Он смотрит на меня с уважением.
– Слушай, давай так, – он бросает короткий взгляд на часы. – Мне нельзя тут больше, начальница меня и так за перекуры ругает, я тайком выхожу. Через два часа у меня дежурство заканчивается – я тут на неполном рабочем дне, – вот тогда и подходи. Если что – я тебя подожду.
– А есть здесь рядом какое-нибудь кафе или пивбар?
– Есть пивбар, – на его лице полнейшее удовлетворение и предвкушение. – Вот по этой стороне иди, и недалеко от перекрёстка он и будет.
– Я вас там буду ждать, – киваю ему и ухожу.
Иду всё-таки в пивбар, хотя можно уходить совсем. Всё и так уже ясно. Фразу «Да нет, зря они все стараются, наша Лена не такая! Так что и у тебя не выйдет» можно бросить и на ходу. А у него, значит, есть, что рассказать.
В пивбаре беру не пива, а водки. Бутылку. И два бутерброда с чем-то. Водку пью понемножку и через большие паузы: нельзя, чтобы охранник увидел, что я напился. Сразу смекнёт, кто я такой, и чёрта с два тогда от него что-то узнаешь.
Вопрос об измене уже можно считать решённым. Осталось выяснить, с кем. И снова, как в троллейбусе, мелькает мысль – не делать сейчас ничего! Никаких выясняловок, разбирательств, сцен – и Лена от меня не уйдёт. Это ведь очень трудно сказать мужу: «Я от тебя ухожу». Вот и оставить всё, как есть, как было, пока не знал… Да нет, как было, уже не будет. Ведь теперь знаю. Скажет: «Я к Наташе!», а я буду знать, к кому. И истекать кровью внутри, пока не придёт. И всё это время в деталях представлять, чем она занимается с этим рыжим… или с кем-то другим. А работать как буду? Да какая к чертям свинячим работа, если в глазах будут только он и она?
Заскрипев зубами, всё-таки не выдерживаю: наливаю сразу полстакана и выпиваю одним махом. Ничего. Я сейчас на таких нервах, что водке меня не взять.