Щёки его покраснели. Он взял под руку Тлетенай, прошептав:
– Тише! Тише, сестра! Нас могут услышать!
– Как ты посмел ей признаться в этом! Как ты посмел предать своего брата!
– Прости! Я был не в силах сдерживаться! С первого дня нашей встречи я полюбил её! Долго боролся, долго лгал саму себе! Но я не могу!..
– Меня страшит не наш разговор, Аюб, не твоё откровение, а то, что сделает Дах с тобой! Он имеет на неё больше прав, чем ты! Он любит её!
– Ложь! Она для него трофей! Очередной источник славы!..
– Замолчи! Ты слеп! Он любит её! Я вижу это в его глазах, словах и поступках!
– Но она любит меня!
– И это правда! – выдохнула Тлетенай. – Именно поэтому я помогу тебе… вам!
– О чём ты, сестра?
– Я скажу тебе то, о чём не стоит говорить! Поклянись, что ты не выдашь меня!
– Конечно, сестра. – Аюб перекрестился. – Слово моё твёрже камня!
– Отец Бэлы мертв! Слухи о его здравии ложь! А сестру Бэлы держат в Хачецоко-хабле. Она станет свадебным подарком от Даха или предметом торга… ты понимаешь?
– Шакал! – глаза Аюба сверкнули гневом. – Он использовал меня! Веру Бэлы моим словам!
– Пойми, Аюб, у вас только один выход – бежать! Но она не бросит свою сестру…
– Что же мне делать?
– Сядь на коня и скачи в Хачецоко-хабль к дому Есхота. Хитростью забери её сестру и возвращайся. Прикрепи эту заячью шкуру на ветке груши, под которой мы в детстве вешали качели, так я буду знать, что вы вернулись, и выведу на рассвете Бэлу. А потом вы исчезните. Скажи только место встречи, я передам ей.
– Скажи, что буду ждать у Шхагуаше – она поймёт! Спасибо, сестра!
Разговор с отцом после своего возвращения Дах воспринял очень тяжело. В его голове выли голодные волки, чёрные вороны драли горло: «Как он мог! Брат! Высмеял его перед всей семьёй! Унизил! Плюнул прямо в лицо!» Отец молча наблюдал, как его сын крушил кунацкую, срывая шкуры со стен, переворачивая столы и скамейки. Наконец он выпустил пар и сел рядом.
– Ты дал мне клятву, сын, помни о ней! – Асерет Чак похлопал по бедру сына, – Твой кинжал останется в ножнах?
– Да, отец! – Дах ревел как медведь. – Я не стану убивать его…
– Пойми, это ещё больший позор для нас.
– Где он? Я хочу поговорить с ним! Весь аул как улей уже жужжит, какой плохой Дах, заставляет девочку силой жениться, какой хороший Аюб, как они друг другу подходят!..
– Тебе лучше остыть. Горячий язык смертелен для чести. К тому же твой брат пропал, его нигде не могут найти…
– Трус! Сидит где-нибудь в кустах!
– Он признался в своих чувствах перед Бэлой и передо мной. Трус не смог бы этого сделать! Наверное, он решил на время покинуть нас, чтобы всё стало на свои места.
– Лучше бы это было правдой!
– Тебе это на руку. Если он не появится до свадьбы, Бэлу будет легко убедить, что он бросил её, и она вынуждено согласиться.
– Тогда свадьбу надо ускорить!
В тусклом свете очага Тлетенай продолжала возиться над свадебным нарядом Бэлы, которая не отрывала глаз от подаренных Аюбом цветов, летала в своих мечтах.
– Дах очень зол! – стараясь тихо говорить, пробубнила Тлетенай. – Слава Ахын, отец вразумил его и взял клятву не убивать Аюба.
– Аюб когда дом? – Бэла многого не понимала из её слов, зачастую улавливая только смысл. Да и сама говорила с трудом.
– Знак! Когда будет знак! Тогда я тебя к нему отпущу. К Шхагуаше. Только тсссс! Никому!
– Спасибо! Я тебя люблю! – Бэла потянулась, чтобы обнять Тлетенай.
– Осторожно, осторожно! Иголка!
Запыхавшийся пшитль Мос осторожно прокрался к кунацкой, где ночевал Асерет Дах. И негромко, постучав три раза в дубовую дверь, прохрипел:
– Хозяин! Хозяин!
– Чего тебе? – показался на пороге Дах.
– Есть! Кажется, объявился! Конь - точно его!
– Подожди, сейчас оденусь…
Через пару мгновений Дах вышел из кунацкой в полном снаряжении, поправляя на плече толстый, смотанный аркан из конского волоса.
– Ты один? – прошептал он.
– Заур и Челеш спрятались у сарая.
– Так теперь тихо идём к ним. Кляп есть?
– Найдётся!
– Если возьмёте его дам по три козы каждому, а тебе волю, в азат!
– Не уйдёт! Даю слово!
Спустя четыре дня Аюб вернулся в Асерет-хабль за полночь. Ему удалось забрать Квели у Есхота. Он спрятал её в тайном месте в гроте за урочищем трёх ключей, обещав с рассветом вернуться. А сейчас, оставив недалеко от родного дома коня, крался среди кривых стволов диких яблонь. Ночь была пасмурная. Изредка на пару мгновений из-за туч показывалась луна, заливая все неверным светом. Дул резкий ветер, шелестя тысячами листьев. Ухали совы. Вот, наконец, он добрался до груши, на ветке которой привязал заячью шкуру, как договаривались с Тлетенай. Скоро начнёт светать. Он поспешил обратно к своему скакуну.
– А вот и наш беглец! – Дах отчетливо разглядел сгорбленный силуэт.– Только не спугните!
– Далеко не уйдет! – снимая с плеча аркан, прошептал Мос.
– Кляп не забудь, Заур! Что бы пикнуть не успел! Мос, закончите, свиснешь, Челеш подгонит коней. Вперед!
Аюб растворился в теплых мыслях о встрече с Бэлой. Он вспрыгнул на коня, как вдруг что-то, просвистев в прохладном воздухе, обхватило его и вырвало из седла. Падение на землю было болезненно, если бы не папаха, удар головой был бы страшен. Не успел он прийти в себя, как две тени с пыхтением набросились на него, затолкали кляп и связали сзади руки. Раздался короткий свист. Застучали по земле копыта коней. Кто-то спешился и подошёл к лежащему Аюбу. Его рука, сбив с него папаху, схватила за волосы и задрала голову.
– Что, брат, добегался? – спросил Дах. – На коня его! Едем к сосне Шхагуаше!
Бэле плохо спалось. Она ворочалась, и ей было ужасно душно. Ей снился отец, лежащий в чёлне, медленно плывущий по молочной реке. «Здравствуй, доченька! – улыбка не сходила с его синих уст: Смотри как мне хорошо!» Затем из реки вышла красивая обнаженная дева.
– Ты кто? – спросила Бэла.
– Шхагуаше. Пойдем со мной! В реке так спокойно. – Манила она тонкой бледной рукой.
– Крест у ног! Камень в воде! Любовь между ними! – раздался из чёрной пустоты смех Квели, перерастая в крик. – Не трогай цветок! Знак! Пора! Проснись! Знак!
Бэла проснулась. В голове яро пульсировали последние слова сестры: «Знак!» Она вскочила и тихо пробралась к спящей Тлетенай. Растолкав её, прошептала на ухо: «Знак! Пора!» Тлетенай не стала спорить и сопротивляться, боясь, что разбудит Гошемаф. Она лишь прошептала в ответ: «Одевайся».
Его привезли на то самое место, где он мечтал воздвигнуть храм, где впервые признался Бэле в своих чувствах. Теперь брошенный на обточенные ветрами и ногами людей камни связанный он дрожал то ли от холода, то ли от страха. Ветер дул здесь намного сильнее. Небо громыхнуло раскатом грома.
– Поднимите его! – властно приказал Дах.
Кто-то схватил его под мышки и поставил на ноги, связанные в лодыжках.
– Ну что ж любимый брат Аюб, – Дах похлопал его по щеке, – приехал за Бэлой? Не зря я не поверил словам отца. Он думал, что ты уехал, избавил нас от позора. Справедливый Аюб, христианин! А на самом деле простой вор! Вор, крадущий у своего брата! Знаешь, что у нас делают с ворами? А? Узнаешь это место? Помнится, ты хотел здесь храм отстроить? Разве по вашей вере разрешено ворам строить храмы?
Аюб замычал. Дах вырвал кляп. Младший брат слегка размял затекшую челюсть и, вскинув голову, сказал:
– Я не вор! Бэла не принадлежит тебе! Она выбрала меня!
Сильный удар кулаком в живот заставил Аюба скорчится от боли.
– Заткнись, щенок! Она моя! Ты слышишь – МОЯ!
– Она не любит тебя!
– Это не главное! Главное, что я получил её! И что скоро наша свадьба! Я, знаешь ли, тоже люблю её!
– Любовь должна быть взаимной!
– Ничего, полюбит позже! Мос, займись!