Он обнял ее и уже привычно взлохматил послушные волосы.
— Магнассон был не слишком любезен.
— Расскажи мне обо всем подробнее.
— В четверг, — ответил он, зевая, — когда проснусь.
— Что-нибудь еще произошло?
— Не… — Он поцеловал ее.
Эбби чувствовала, как напряжено его тело, и понимала, что он лжет.
— Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя.
Она наблюдала, как он борется с одолевающим сном, но напряжение минувшей ночи не отпускало его. Майкл не мог найти удобного положения и ворочался с боку на бок. Наблюдая его метания, Эбби первый раз за время пребывания в этом роскошном номере рассердилась.
Когда Майкл проснулся, то с удивлением обнаружил: он лежит в постели один. Короткий сон не принес облегчения. Он чувствовал себя так, словно его крепко связали.
— Эбби?
В ответ — ни звука. Он соскочил с кровати и прошел в ванную. Ее не было и здесь. Он направился в гостиную, откуда раздавались слабые звуки музыки, вернее, той какофонии, которую Эбби называла музыкой.
Он тихонько подкрался к креслу возле кушетки, в котором она свернулась калачиком. Она сняла наушники.
— Нуждаешься в успокоительном?
Когда Эбби повернулась к нему, она не улыбалась. Глаза ее были печальными и несчастными. Майкл сел рядом с ней на кушетку, размышляя, почему она смотрит на него так испытующе.
— В чем дело, дорогая?
— В тебе.
Он погладил ее волосы, думая, какой ранимой и привлекательной она выглядит, сидя вот так, в просторной майке с короткими рукавчиками. Он улыбнулся ей дружелюбно.
— Любая твоя проблема — это и моя проблема. Хочешь поговорить?
— И наоборот, — многозначительно сказала она. Майкл не сразу уловил ее мысль.
— Объясни толком, что тебя тревожит?
В ее улыбке не было ничего веселого.
— Я только что подумала о том, что твои проблемы могли быть и моими проблемами.
— Ты говоришь о моей работе?
Она покачала головой.
— Я говорю о твоей неистребимой скрытности.
Майкл смутился и покраснел.
— Мне кажется, я тебя не совсем понимаю, Эбби. Ты хочешь начать все с начала?
Эбби не сомневалась, что должна дать выход накипевшим в ней чувствам. Началось с обиды, которая переросла в гнев, а все завершилось душевной болью. Это состояние длилось несколько часов, пока Майкл спал, а она не смогла сомкнуть глаз, мучительно думая, как мало она знает о Майкле.
У Эбби сложился свой, возможно, идеальный облик близкого человека, способного безраздельно довериться любимой женщине и принять ее помощь, когда это потребуется. Майкл в этом смысле обманул ее ожидания. Он уклонился от ее поддержки в трудную минуту и замкнулся в себе. Ей стало казаться, что узы товарищества для Майкла значат больше, чем их любовь; что в кругу своих коллег, полицейских, он находит истинное понимание и только им доверяет вполне. Она же надеялась, что теперь, когда они стали так близки, он раскроет, распахнет перед ней свою душу, доверится ей. Но этого, к несчастью, не произошло. Эбби интуитивно чувствовала, что он сам хочет справиться со своей болью, как привык делать это последние годы. Но Эбби видела, что сейчас он не лучшим образом справляется со стрессами, — сказывалась многолетняя усталость и одиночество. Слишком долго он приносил свою боль в одинокий холостяцкий дом, оставаясь наедине с ней.
Сейчас Майкл особенно нуждался в преданном человеке, который помог бы ему нести груз тревог и печалей в связи с незавершенным запутанным делом.
Эбби подошла к окну: ей представилась мирная картина чикагских будней — молодая женщина с детской коляской, несколько влюбленных парочек, вышедших пройтись в летний день, хорошо одетый джентльмен с большим пакетом из химчистки. А напротив отеля стояло показавшееся ей знакомым такси; седая дама уныло прогуливалась со своим больным пуделем. Вокруг «Амбассадора» текла спокойная размеренная жизнь, и Эбби чувствовала себя так, словно она задыхалась в искусственном климате, созданном специально для нее.
— Каждый раз, когда я вижу тебя, — наконец произнесла Эбби, не отходя от окна, — не могу отделаться от сравнения: ты напряжен, как трос под непомерно тяжким грузом. Но когда я спрашиваю, что так угнетает тебя, ты предпочитаешь или отмалчиваться, или отшучиваться. Ты даже не сказал ни слова, когда скончался Гектор. — Обернувшись, она словно уколола его выражением нестерпимой боли в глазах. — Но я догадываюсь, что значила для тебя смерть этого мальчика. Кому же ты изливаешь свою боль, Майкл? Кто эти доверенные люди?
— У меня есть друзья в полиции, Свэнн и Мендельсон, — сдержанно ответил он.