Монастыри оказались отнюдь не закрытыми, далекими от мира обителями, какими они, вообще говоря, были задуманы. Так, монахини могут ходить в деревенский трактир на танцы. Совет города Базеля вводит в 1433 году специальные полицейские меры, поскольку священнослужители и миряне ночами появляются на улице закутанными до неузнаваемости и «среди них можно увидеть госпожу настоятельницу женского монастыря и ее девицу Урсулу». О состоянии в монастыре Оберндорф в Тале сообщает хроника XVI века: «Там содержалось до двадцати четырех монахинь, по большей части знатного происхождения, которые, как говорят, ни в чем не испытывали недостатка, а напротив, жили в избытке разных благ. Что за славная жизнь, если полагать ее таковой, была в этом монастыре, видно по тому, что многие дворяне из Шварцвальда и Неккара заезжали в монастырь, так что он по праву получил название “бордель для благородных” или “богадельня для благородных”. Однажды в монастыре было много знатных гостей. Поздно ночью они устроили танцы, и нечаянно так получилось, что во время увеселении погасли все светильники. Тут возникла чудесная “игра”, в которой каждый мужчина взял себе монашенку. И хотя темнота не пощадила никого, никто не имел оснований жаловаться».
Итак, большая часть монахинь при поступлении в монастырь отнюдь не прощается с мирской жизнью: лицемерные настоятельницы лишь иногда проявляют притворную строгость, демонстрируя свое ханжество. В то время как напоказ выставляются скромность и послушание, в монастырской жизни допускается всякого рода нерадивость. Тайные пути к удовольствиям, далеким от монастырского устава, находятся почти всегда. Как уже упоминалось, монахини посещают общественные бани, часто вовсе не служащие всеобщей добродетели.
Разумеется, не всякий источник сведений можно принимать за достоверный и правдиво отражающий факты, особенно если он силится устрашить или удивить гротеском. Так, сообщения о монастыре Мариакрон, в котором после его обрушения якобы «находили в тайных покоях и других местах головы детей, а то и целые погребенные тела», не просто преувеличение — это чистой воды выдумка. Примечательно, однако, что злодеяния монахинь, от которых волосы встают дыбом, удивления не вызывают, и такие рассказы распространяются, не встречая энергичного протеста.
Естественно, против монастырского распутства не раз принимались меры. В Базеле в 1498 году было издано распоряжение: «Кто днем или ночью идет в женский или мужской монастырь с греховными умыслами, должен заплатить десять гульденов штрафа». Во многих городах существуют перечни наказаний, которые доказывают, что позднее Средневековье столкнулось с серьезными проблемами, касающимися нравственности священнослужителей и монахов разных орденов, и никакие мирские или церковные органы не могли изменить положение дел.
В народе сложилось собственное мнение о поведении насельников монастырей — люди не тешат себя иллюзиями относительно их нравственности. На этот счет красноречиво высказываются многие поговорки. Вот некоторые из них.
«Кто с благочестивым поведется, благочестия наберется», — сказал монах и за ночь переспал с шестью монашками.
«Рай заслужить непросто», — заметил аббат, упав с кровати и сломав монашке ногу.
«Мы все совершаем ошибки», — призналась монашка, когда у нее вырос живот.
«Мавр другого не зачернит», — заверила монашка священника и улеглась на него.
«Не люблю праздности», — сказала монашка, ложась в постель к священнику.
«Вот верная девушка!» — молвил святой отец, поскольку она родила ему двух сыновей, а одного утаила.
Правила исповеди
Введение исповедальной кабинки, а с нею и тайной исповеди не добавило духовенству воздержанности. Правила исповеди, содержащие список упоминаемых в ней грехов, позволили и даже вменили священникам в обязанность задавать самые интимные вопросы. Что творится в голове посвященного в сан неженатого мужчины, беседующего с женщиной о ее личной жизни, да еще без свидетелей и прочих помех? И что испытывает женщина, когда о своих самых сокровенных ощущениях, в которых не отважилась бы признаться и самой себе, она должна говорить молодому мужчине? Интимный разговор в кабинке зачастую становится лишь прелюдией, особенно для слабовольных женщин, ведь нет ничего удивительного в том, что за словами следуют дела.