– Да, и чудесную малышку! Погодите, сейчас я перережу пуповину. Вот так. Смотри!
Китти показала Мэрили ее ребенка. Та попыталась поднять руки, но не смогла. Китти подошла поближе, крепко прижимая к себе малышку.
– Приведите моего мужа! – вдруг крикнула Мэрили, не сводя глаз с ребенка. – Пожалуйста, мне надо с ним увидеться!
– Не сейчас, – жестко сказал доктор Уоткинс, – нам еще надо кое-что сделать.
– Нет, сейчас! – закричала она, собрав остатки сил. – Прошу вас! Пока не поздно.
Доктор Уоткинс тревожно переглянулся с Китти, та кивнула.
– Я побуду с ней, – прошептала она, – а вы пошлите за ним. Тебе нельзя говорить, – сказала она Мэрили с ласковым упреком, – отдыхай. Скоро все кончится. Сейчас у тебя родится детское место, ты еще немного потерпишь, а потом заснешь. У тебя прелестная дочурка. И муж.
Китти обернулась к сестре Каннон, которую прислал сюда доктор Уоткинс, и молча передала ей ребенка. Сестра Каннон, счастливо улыбаясь, вышла из комнаты, крепко прижимая девочку к своей могучей груди.
Спустя мгновение в комнату ворвался Тревис. Он поспешно нагнулся над Мэрили и заглянул в ее белое лицо.
– Все будет хорошо, милая, ты поправишься, – сказал он срывающимся голосом, – теперь у нас есть маленькая дочка, и у вас с ней все будет хорошо.
– Нет, – спокойно отозвалась Мэрили, лицо ее постепенно становилось безмятежно-неземным, как у мадонны, – все будет хорошо у тебя и у Китти.
– У Китти? – Тревис отпрянул как будто громом пораженный.
– Ты все знаешь, Тревис. И она тоже знает, любимый. – Она взглянула на Китти, которая, уже не таясь, плакала. – Она знает, кто она… и кто ты… А я… – Она охнула, почувствовав, как внутри поднимается волна невыносимой боли. – Я поняла, как только ее увидела. Поняла, что мне надо родить ребенка и… уйти.
Тревис в отчаянии смотрел на Мэрили. Она хотела уйти с дороги, чтобы он и Китти могли быть вместе.
– Какое безумие! – воскликнул он. Ему хотелось схватить умирающую за плечи, встряхнуть ее. – Молчи, Мэрили, лежи отдыхай! Ты не знаешь, что говоришь.
Она подняла слабую руку и дотронулась до щеки любимого.
– Помнишь, что я тебе говорила, милый? – Боль все росла, она охватила все тело, сдавила грудь. Мэрили стало трудно дышать. Собрав последние силы, она продолжала: – Вспомни, я сказала тебе: мгновения проходят, ничто не длится вечно. А ты, – она сглотнула, – ты сказал: надо сделать так, чтобы этих мгновений было много. Так сделай, любимый… сделай, чтобы их было много у тебя и у той единственной женщины, которую ты действительно любишь…
Боль поглотила Мэрили. Кровь хлынула мощным потоком. На этот раз ее нельзя было остановить. Тревис дрогнул при виде страшной картины. Сердце его мучительно сжалось, он отвернулся, чтобы не видеть остановившихся глаз жены, во взгляде которых навеки застыла смерть.
Дальше все было как в тумане. Он бился головой и кулаками о стену, крича:
– Нет, нет, нет!
На лбу и костяшках пальцев выступила кровь. Наконец чьи-то сильные руки схватили его и потащили в коридор, потом затолкали в другую комнату и поднесли к губам бутылку виски. Он выпил глоток, еще и увидел сквозь пелену заплаканное лицо Сэма, склонившегося над ним. Друг смотрел на него с состраданием.
Но тут Сэм отошел, и Тревис, поморгав, увидел перед собой белую юбку, забрызганную кровью. Он не сразу осмелился поднять глаза. Спутанные золотистые волосы обрамляли самое красивое лицо на свете. Когда-то он думал, что больше уже не увидит этого лица.
– Она умерла ради нас, – прошептала Китти, опускаясь перед ним на колени. – Эмброуз велел ей лежать, но она не послушалась и встала нарочно. Она хотела умереть, Тревис. Умереть, чтобы мы с тобой были вместе.
Он нежно коснулся ее лица, как будто боялся, что перед ним призрак, который вот-вот исчезнет.
– Я почувствовала в тебе что-то, – тихо говорила она, – а что, и сама точно не знала. Ты злил меня и в то же время волновал. И это волнение казалось мне знакомым. А потом ты назвал меня принцессой, и я понемногу все вспомнила.
Она положила голову ему на грудь, и он заключил ее в свои объятия.
– Я не случайно пришла к тебе вчера ночью, – продолжала Китти, – я хотела еще раз убедиться в твоей любви, перед тем как уехать.
– И ты уехала бы?
– Да, уехала бы. У тебя была жена, которая должна была родить тебе ребенка. А у меня была своя жизнь, я уже не принадлежала тебе. Но она как-то догадалась, а потом, когда окончательно убедилась, просто взяла и умерла. – Китти подняла голову и в упор посмотрела на Тревиса. – Она подарила нам частицу себя, Тревис, вашу дочь – твою и ее. И я буду ее растить, чтобы рассказать, какой замечательной женщиной была ее мать. У меня такое чувство, – прошептала она, – как будто ангел коснулся меня своим крылом.