Шагнув с последней ступеньки на землю, он посмотрел на стоявших в загоне коров. Племенная порода, они стоили уйму денег, и он не собирался всю зиму держать их на улице. Этот маленький сарай, который он восстановил из старых развалин, все-таки лучше, чем ничего.
Он поднял с земли прут и погнал скот за ворота, а потом в шаткий хлев. Тучи бежали все быстрее, и слишком рано стемнело. Благополучно загнав скот под крышу, Тревис направился в дом. Ветер крепчал, и даже ему, сильному крупному мужчине, приходилось с трудом продираться вперед, преодолевая его силу.
Наконец, войдя в дом, он захлопнул дверь и закрыл ее на засов. Радуясь, что заранее запасся дровами, Тревис принялся растапливать камин. Когда с этим было покончено, оставалось только позаботиться об ужине. Правда, он был не слишком голоден. Похоже, у него уже никогда не будет аппетита.
Тревис печально смотрел на потрескивавшие языки пламени и думал о последних месяцах. Он обещал Мэрили до рождения ребенка остаться в Виргиния-Сити, но не смог сдержать своего обещания. Там, в городе, Китти была совсем рядом, и это стало для него непереносимым.
Странно, но Мэрили восприняла известие о его переезде на ранчо спокойно и без скандалов. Он объяснил, что надо все доделать до того, как появится ребенок, и она согласилась, сама оставшись в гостинице, рядом с доктором Уоткинсом. Похоже, это ее вполне устроило. Джон остался с Мэрили, как она и хотела.
Сэм понимал, какие адские мучения испытывает его друг, но сочувствия не выказывал.
– Ты ничего не можешь изменить, – говорил он, – тебе надо беречь Мэрили, черт возьми! Ты сам говорил, что никогда ее не обидишь. Постарайся забыть – ничего другого не остается.
Забыть? Тревис невесело засмеялся. Забыть, как он держал Китти в своих объятиях и ласкал ее теплое послушное тело? Забыть ее бойкий характер? Забыть Китти?
Сэм был еще в городе. Он поправился и часто мотался на рудник, к новым шахтам. Он обещал приглядывать за Мэрили… и за Китти. Но Тревис сомневался, что его друг будет много рассказывать ему про Китти.
За окнами завывал ветер, по стеклам лупили ледяные крупицы снега. В дымоход тянуло сквозняком, отчего пламя в камине стелилось буйными рваными языками. Холодно. Черт возьми, как же холодно! Тревис встал, нашел одеяло и закутался в него.
Скорее бы утро! Если не наметет больших сугробов, он поедет в город за продуктами, проведает Джона… и Мэрили. Он мысленно поклялся, что к больнице и близко не подойдет.
Он представил себе огромную территорию ранчо (это была его земля!), маленький домик и сарайчик для скота. Утром надо будет заехать к Гилберту Саксу, пусть покормит его коров, если Тревис на день-два задержится в городе. Гилберт должен быть здесь. Его жена, тоже беременная, со дня на день ожидала родов, так что далеко от дома он не уедет.
Наконец Тревис с облегчением почувствовал, что веки его тяжелеют. Он покрепче закутался в одеяло, повернулся на бок на узкой койке и стал погружаться в сладкую дремоту. Только бы ему не приснился тот же сон – фиалковые глаза, золотисто-рыжие волосы и роскошное тело, за которое можно и умереть!
Издалека до него донеслись какие-то звуки. Метель, сказал себе Тревис и накрыл голову подушкой, не желая просыпаться. Вдруг он резко сел на постели. Нет, это не метель. Кто-то зовет его. Женский голос.
– Капитан Колтрейн! Пожалуйста, впустите меня! Пожалуйста! Я замерзаю!
Он отбросил одеяло и вскочил с койки. Черт побери, что может делать женщина на улице в такой жуткий буран? Подбежав к двери, он откинул засов, и дверь распахнулась от ветра. Дрожащая женщина, вся в снегу, упала в его объятия.
Он подхватил ее на руки и отнес к камину. Когда пламя осветило золотисто-рыжие пряди ее волос, Тревис тихо охнул:
– Китти! Господи, девочка, что ты здесь делаешь?
Она взмахнула ресницами и испуганно уставилась на него синими глазами. Попытавшись вырваться, она стала отбиваться, поцарапала ему щеку и дико вскрикнула. Он еще никогда не слышал такого крика.
– Эй, ну-ка успокойся! – громко сказал Тревис и, с трудом поймав руки Китти, крепко прижал их к ее бокам. – Это я, Колтрейн. Что случилось?
Она взглянула на него с таким отчаянием, что у него заныло сердце.
– Тебе больно? Что произошло? И что, черт возьми, ты делала на улице в такую метель?
Она повернулась лицом к его обнаженной груди, и тут только Тревис вспомнил, что не одет.
– Э… – Он запнулся и судорожно сглотнул. Только бы не назвать ее Китти! – Доктор Масгрейв, – он придал голосу твердость, – если с вами что-то случилось, пожалуйста, скажите мне об этом. Хотите, я принесу вам выпить? Думаю, глоток виски вам не повредит.
– Да, – проговорила она глухим голосом, – да, да.
Отстранившись, она повернулась к нему спиной и медленно опустилась на пол.
Тревис поспешно нашел бутылку и вернулся к Китти.
– Простите, у меня нет стакана, – пробормотал он, быстро схватил брюки и оделся.
Подбросив в камин еще одно полено, он сел рядом с ней на пол и нерешительно показал на ее мокрую одежду. Поверх белого платья на ней был длинный плащ с капюшоном из синей шерсти. И плащ, и платье были сырыми.
– Может быть, вы разденетесь? А я посушу ваши вещи у камина, – предложил он.
Не говоря ни слова, она встала и зашла ему за спину. Тревис услышал шуршание снимаемой одежды. Ему не надо было оборачиваться. Он знал каждый дюйм этого сладкого тела, знал и на вид, и на ощупь.
Она подошла, одной рукой протягивая ему мокрую одежду, а другой придерживая на себе одеяло.
– Хотите есть? – спросил Тревис. В голове у него шумело. Черт возьми, что она здесь делает? – Правда, мне особенно нечего вам предложить. Я возился с ремонтом и не успел приготовить ужин.
– Я поела у Саксов, – тихо сказала она, – этой ночью я принимала роды у Вильямины.
Тревис взорвался:
– Вы хотите сказать, что Гилберт отпустил вас в такую ночь? Да он сумасшедший!
– Это я настояла, – спокойно объяснила Китти, – он хотел, чтобы я осталась, но я думала, что сумею добраться до города. А потом снег повалил сильнее, и я побоялась заблудиться. Я вспомнила, как вчера по дороге к Саксам проезжала ваш дом.
– Вы знали, что я здесь живу?
– Нет, – быстро ответила она. Слишком быстро, подумал Тревис. Наверное, она просто не хочет признаться.
Что ж, ее можно запросто подловить.
– Когда вы стучали в дверь, вы звали меня по имени – капитан Колтрейн. Вы знали, что я здесь живу.
– Да. То есть нет. Я… – Она тряхнула головой, блестящие рыжие волосы упали на лицо. – Наверное, мистер Сакс говорил, что вы живете рядом с ним, я не помню.
Он взял у нее бутылку, заметив, как дрожат ее пальцы. Где же ее обычная самоуверенность? Похоже, она его боится. Почему?
Пытаясь ее успокоить, он криво усмехнулся и сказал:
– Послушайте, док, простите меня. Тогда, в больнице, я вел себя грубо. Наверное, дело в том, что я не привык к женщинам-врачам. Вообще в ту ночь я был не в себе. Черт возьми, я думал, что Сэм не выкарабкается.
Она судорожно вздохнула.
– Ничего, все нормально. – Она отвернулась к окну. – Интересно, когда это кончится? Мне надо ехать.
– Вы в своем уме? – прорычал Тревис. – До города часа три езды при хорошей погоде. Нет, я вас никуда не отпущу! Вы останетесь здесь.
Она обернулась к нему, и Тревиса охватило знакомое желание утонуть в этих ясных фиалковых глазах.
– Мне кажется, это не совсем прилично, капитан Колтрейн.
– О каких приличиях вы говорите? – Он засмеялся. – Речь идет о вашей жизни! Не бойтесь, я вас не трону.
Китти виновато опустила голову.
– Простите, – пробормотала она, – я не имела права сомневаться в вашей порядочности джентльмена.
– Я не джентльмен, – откровенно сказал Тревис, вспомнив, что когда-то очень давно уже говорил ей эти слова, и быстро добавил: – Но к дамам я отношусь уважительно.