Какая то бабуля принялась собирать его вещи, приговаривая, – хлеб то, хлеб, грех, грех на землю бросать. Она собрала его книги и тетради и сунула было мужчине, но все снова вывалилось у него из рук.
А в чем дело? – тихонечко спросил Гена у интеллигентной дамочки в шляпе.
Да он вроде как деньги потерял.
Да не деньги, он лекарство потерял, – перебила дамочку бабуля, что подбирала вещи несчастного. Она снова нагнулась, подобрала буханку, но уже не стала совать ее в руки сидящего на асфальте гражданина, а принялась обтряхивать и обдувать буханку от пыли.
Да нет, деньги вроде, да немалые, – вздыхая вставила другая бабуля.
А мы видели, как его мужики какие то толкали – бац, бац, а он и упал, – звонко заголосил один из пацанов.
Та-а-ак! Ану ка граждане, не толпиться, не толпится, а вы, мелюзга, давай отсюда! – к месту происшествия подкатил мотоцикл с коляской, а в нем два милиционера, – Не толпиться, расходитесь, граждане, расходитесь…
Один милиционер дотронулся до Генкиного плеча, – А ты чего? А ну дуй домой!
Генка боялся милиционеров. Его мама и бабушка приучили власть уважать.
Оглядываясь через плечо, он почти побежал в булочную, что уже через четверть часа должна была закрыться. Шестнадцать копеек – без сдачи – круглый. Шершавый каравай приятно грел ладони и пахнул добротой. Генка всегда выходя из булочной откусывал кусок горбушки. Но сегодня почему то не стал этого делать.
Возвращаясь мимо того самого места, он застал там только несчастного дяденьку и милиционера. Зеваки разошлись, а другой служивый, наверное уехал на своем мотоцикле.
Иди домой, ты меня понял? Домой иди, – говорил милиционер дяденьке. Тот держал в руках книги и хлеб. Хлеб был весь грязный, в пыли.
Домой иди, давай, я тебе сказал?
Милиционер посмотрел на Генку и вдруг спросил, Ты знаешь, где этот живет?
Ага, – сам не понимая, почему, соврал Гена.
Милиционер обрадовался,
Вот парнишка тебя отведет, давай, иди, иди домой, я сказал.
Генка постоял немного. Мужчина плакал и смотрел на свою грязную буханку. Сам не сознавая, что делает, Гена вдруг почему взял этот грязный хлеб и взамен его сунул в руки мужчины свой чистый.
Спа-спа-си-бо, мальчик, – сказал мужчина.
А вы дойдете домой? – неуверенно спросил Гена.
До-дойду. Теперь дойду.
"Иди домой, иди домой", – все повторял и повторял про себя Гена, засыпая в тот вечер. А как идти домой, если у тебя беда, и если никто не помог? Идти домой и нести туда свою беду? И как люди могут посылать человека домой одного наедине с его несчастьем?
Гена засыпал с этими вопросами, не находя ответа.
Папа приезжал.
Как то в середине лета приехал папа. В его взгляде было что то искательное, он смотрел в Генкино лицо, улыбался, брал его за плечи…
Генка, Генка, – ну ты что не рад?
Да я рад, – отвечал Генка и не знал точно, рад он или не рад.
Папа привез какие то подарки. Ножик перочинный – Генка давно такой хотел – с длинным лезвием. Потом мармелад в коробке, еще чего то…
Генк, ну ты как, вообще? На велосипеде катаешься? Купаться ездишь?
И чего спрашивает? Будто не знает, что на даче только и дел, что на велосипеде, да купаться. А велосипед этот – "Орленок" зелененький – его дед Иван Максимович купил… Вот.
Генк, ну ка покажи, умеешь с накату на велосипед садиться?
И чего он такие глупые вопросы задает? Неужели всерьез думает, что я по-девчоночьи на велик залезаю, как маленькие? – но тем не менее, Генка послушно раскатил велосипед парой коротких толчков, вскочил в седло и сделал три демонстрационных круга по полянке…
Молодец! – сказал папа ненатурально улыбаясь.
Че, я как медведь в цирке что ли? И потом, чему он радуется, будто это он меня этому научил!… А я и без рук умею, – уже вслух сказал Генка.
Да? – ну это опасно, так не надо, – сказал папа и изобразил на своем лице совершенно поддельную озабоченность.
А мы с ребятами до самого Кузнецова от шоссе – три километра без рук запросто. И в горку, и под горку, – как бы наперекор сказал Гена.
А вдруг машины? – отец продолжал изображать родительскую тревогу.
Ерунда, – сказал Генка, – мы в этом деле асы, как Кожедуб с Покрышкиным.
Отец не стал больше возражать, а как то сникнув попросил, – проводи меня до станции, ладно?
Идти пришлось пешком, потому что у папы, естественно, велосипеда не было. Гена вел своего "орленка" под узцы – за руль, глядел под ноги и молчал.
На платформе присели на скамеечку.
Десять минут до электрички, – сказал папа.
Угу, – кивнул Гена.