Но Настя не радовалась. У Насти были проблемы. Уже два месяца она знала, что беременна. И надо бы уже давно было все сделать! Но Тында – это не Ленинград.
Тында – это провинция, где все и все друг о друге знают. И Настя оттягивала решение, оттягивала, понимая, что природу не обманешь, и что тяни-не тяни, точно в положенный срок все в буквальном смысле слова – вылезет наружу.
Эй, Настюха, на танцы в клуб железнодорожников сегодня приходи! Придешь? – Вадик все висел на дверце своего УАЗика…
Надо на что то решаться. Либо бросить все и ехать в Ленинград на аборт… У знакомых девчонок там все связи есть где надо. Только деньги заплати! Или бросаться к маме с папой в ножки… Так или иначе, но тянуть дальше нельзя ни одного дня.
Это Равиль в последнюю неделю перед тем как сбежать… До этого как то еще берег ее, а в последнюю неделю на него как нашло! И чувствовала она тогда, чувствовала, что что- то случиться. Вот и случилось. Равиль в Англии, она в Сибири, а внутри ее растет маленький татарченок.
Анастасия Николаевна, Анастасия Николаевна, вас тут спрашивают! – девчонки из ее класса – крохотные балеринки, высунулись в проем дверей, такие трогательные в гимнастических трико с голыми ножками… Анастасия Николаевна, вас в учительскую к телефону…
Але! Але! Я слушаю…
Настя? Это я, Гена Сайнов. Звоню из прорабской по междугородке. Я твое письмо получил.
Получил? Я рада…
Ты просишь, чтоб я приехал? Да?
Да…
Ты что, не можешь говорить?
Телефон в учительской. Это школа, я тут работаю.
Я знаю. Ты хочешь что бы я приехал?
Да.
Я могу на праздники. Тут на Первое мая вертолетчики знакомые в Тынду полетят, меня захватят.
Я буду ждать. Приезжай.
Она положила трубку и задумалась. Или – или! Или уезжать в эти выходные в Ленинград… Или…
Начальник управления собирал всех прорабов у главного инженера. Между ребятами ходил слух, будто у самого в кабинете был пожар. Все знали, что позади за переходящим знаменем треста, за шторкой у шефа имеется дверца в потайную комнату, где вроде как оборудована спаленка и ванна с туалетом. Никто собственно и не ставил под сомнение необходимость руководства в помещении для отдыха. Мало ли как долго приходится на работе задерживаться. Однако, все подшучивали, мол знаем-знаем, кого и как на том диване охаживают! Жена Бориса Викторовича ехать с детьми в Тынду отказывалась наотрез и вот уже три года как шеф жил на трассе один, а его семья в Москве. Не удивительно, что по управлению ползали расплывчато-сальные слухи о странном обыкновении начальства приглашать главного бухгалтера – Светочку Пиляеву на доклад именно к концу рабочего дня, отпустив перед этим секретаршу и отключив телефоны… Светочка, конечно, то что надо, самый сок!
Тридцать два года, фигурка – высший класс. Но у Светочки муж прораб третьего участка… И не даром, наверное – самого отдаленного участка, куда "магирусом" все двенадцать часов пути, не меньше, а и вертолетом – часа полтора.
Вот и говорят, что в прошлую пятницу шеф вызвал Светочку с бумагами… По официальной версии – премии за первый квартал распределять. И сторож ночной – дядя Илья рассказывал потом кому-то, как в два ночи начальник полу-голый со Светкой – бухгалтершей бегали, тушили чего-то. Толи они заснули пьяные, а на столе кипятильник в кабинете оставили, толи еще чего, но факт остается, совещание прорабов устроили у главного инженера.
Гену хвалили. Его второй участок выполнил план первого квартала, и по сути, к концу мая, уже выполнит план полугодия. В этом, конечно проявилась этакая уловка, заложенная в план. Мол, выгрузил конструкции с колес на стройплощадке – а заказчику предъявляешь освоение заводской стоимости этих конструкций. По существующим правилам получается, рабочие еще ничего не делали, монтаж конструкций будет только в июне, но раз уж пролетное строение с завода пришло, заказчик подписывает акты на стоимость металлоконструкций… Двойной учет советской экономики, – сказала Света Пиляева, принимая у Гены акты "формы два", – сто шестьдесят тысяч рублей участок освоил одним движением подъемного крана – разгрузил металл на насыпь с платформы, и план готов! Так что, и премия, и уважение начальства Генка заслужил.