— Знакомьтесь, — наш Ванечка. Воевал. Был командиром роты, награждён орденом, но его контузило на польском фронте и ранило… Он бдительный у нас. У него наградной браунинг от комдива Кутякова. А «Парабеллум» он не носит на работу. Тяжёлый очень. Калибр солидный. Два с половиной фунта весит. — Екатерина Дмитриевна вдруг заговорила с какой-то шутливой интонацией, будто собирается кого-то рассмешить. — Иван Филиппович, это комиссары из губотдела по вопросам прессы. Они поедут в Николаевский уезд, а потом в Самару. Завезут фотокарточки и газеты на выставку.
— Вот мандаты, — сказал уныло высокий, изображая на лице тоскливое недоумение. — Проверьте, Иван. Мы осенью приезжали. Неужели забыл так быстро? Контузия — не сразу проходит. Мы зайдём к Гребневу…
— Правильно делаете. Документы обязательно проверяйте у посетителей. Вполне могут приносить заметки и враги нашей советской власти, — иронизировал тот, что был пониже.
Иван смотрел на белые холёные руки, ногти были аккуратно острижены, нет чёрных окаёмок, заусениц, шрамов; напряжённо понимал, что мандаты могут быть и настоящими. Невозможно понять — кем были год назад эти люди-господа, чем занимались, какие выполняли работы. «Похоже, они и не воевали, не стреляли, а сидели где-то в штабе и переписывали приказы и диспозиции. Но чей это был штаб?» — задал он себе вопрос и не смог ответить. Когда посетители вышли, записал спешно номера и фамилии народных комиссаров. Это заметила Екатерина Дмитриевна. Огорчённо поджала губки, села за свой стол, разбирая заметки для будущего номера.
«Я никогда не говорил ей о своём оружии. — размышлял с некоторой обидой Иван. — Откуда узнала? Даже известно сколько весит «Парабеллум». Не ошиблась. Килограмм без деревянной кобуры-приклада для прицельной стрельбы. Странно всё это. Довольно странно. Надо пойти к Гребневу и доложить. Пусть проверит, есть в губотделе Свищёв и Гельм. Почему они не собрали коллектив, не провели собрание, не рассказали о делах и проблемах в Самаре, о задачах партии. Обычно представители, уполномоченные, бывая в редакции, так делали. Эти говорили только с Редкиным. Говорили очень тихо. Им было, что скрывать? Обычно Чагин слышит о чем идёт речь в кабинете. Не подслушивает, но слышит».
…Он их никогда не видел раньше. Фамилии изменили, взяли другие, но вполне вероятно работают в губисполкоме. Уверены в себе, в своих документах. Гребнев прав, сказав, что старую гвардию отодвинут в сторону. Она безграмотна, не может руководить, как следует, чтобы строить новое общество, как указывает десятый съезд партии. Старики сделали своё дело. Теперь они не нужны, так как не понимают нового направления, считая его неверным. Военный коммунизм окончен. Нужно восстанавливать промышленность. Появилась частная торговля. Разрешено брать батраков. Гребнев считает, что это отступление от главных идей революции. И не только Гребнев против НЭПа. Большинство воевавших красноармейцев, не соглашаются с партийной линией съезда. На собрании, когда обсуждали решение ЦК ВКП(б) об отмене военного коммунизма и начале новой экономической политики, коммунисты не были готовы к этому и были против Замена продразвёрстки продналогом радовала крестьян, а вот развитие частной торговли и частных мастерских по производству мебели, посуды, и прочей ерунды встретили, что называется, в штыки. Появились извозчики, строительные артели. Заработали булочные и кондитерские. Кинотеатр вновь осветился рекламой. В газете много объявлении об открытии музыкальных и танцевальных классов, о работе частных парикмахерских и медицинских кабинетов, о продаже колбас, балыков, вин, о разных видах услуг, которые раньше преследовались законом. Сегодня требуются специалисты грамотные и разбирающиеся в новой экономической политике. На старых заслугах далеко не уедешь. Одно дело шашкой махать, а другое — восстановить токарный цех в депо.
Иван видел, как бьют себя в грудь бывшие военачальники, как рассказывают, как они сражались с контрой, как проливали кровь. Теперь это стало забываться, отходя на второй план. У Гребнева хватает ума не хвастаться своими подвигами, хотя заведующие отделами исполкома, выступая трибун, обязательно рассказывают, как они громили Колчака, как освобождали города и сёла. Из зала доносятся ехидные хлопки и возгласы: «Не ты один воевал! Мы тут не на печке сидели! Говори, когда цены на хлеб перестанут поднимать спекулянты?! Почему перестали молоко привозить?»
10