Неприятности Сары начались весной с того, что у нее заболело горло, а также поднялась температура. Сбитый с толку семейный врач, исчерпав все свои ресурсы, направил ее в Сент-Луис, в больницу Брилла, где целых пять недель у девушки брали всевозможные анализы и показывали ее разным специалистам.
За это время история болезни двадцатипятилетней Сары Мур превратилась в пухлый том графиков, карт, таблиц и описаний всех заболеваний, которые она успела перенести с младенчества. Кроме того, там перечислялись сведения об аллергиях ее родственников, о единственной беременности ее матери и причинах кончин всех ее бабушек и дедушек. Образчики ее крови — отрицательный резус, группа Б, — крутили на центрифуге, размазывали по стеклышкам, разглядывали под микроскопом, подсчитывали лейкоциты и эритроциты. Все ее внутренности были подвергнуты тщательному изучению, в том числе и с помощью рентгена. Была проведена биопсия всех желез и тканей. Короче, еще немного, и, проглядев эти графики и сводки, врачи могут с уверенностью сказать — это Сара Мур.
Чтобы составить более полное представление о Саре, о чем по понятным причинам, умалчивалось в истории болезни, следует упомянуть очень светлые волосы, голубые глаза и веснушки. У нее был рост пять футов четыре дюйма, и ее фигурка, несмотря на достаточно скромные формы, смотрелась очень даже неплохо.
Ее лицо с тонкими чертами выглядело всегда спокойно-умиротворенным, и даже могло показаться, что у его обладательницы начисто отсутствуют мечты и фантазии…
У нее были родители, которые любили ее и которых она тоже очень любила. Они жили в уютном доме в симпатичном, хоть и приходящем в упадок городке в штате Иллинойс. Сара закончила колледж два года назад, но пока что не нашла себе преподавательской работы. Впрочем, она с удовольствием работала в детском саду мисс Джейни. Сара бренчала на пианино, носилась за детьми по игровой площадке, расстегивала и застегивала курточки и штанишки, вытирала носы, попки, глаза, испытывая самые теплые чувства к своим питомцам. Раз в неделю она появлялась в местном доме престарелых. Общественное мнение сводилось к тому, что Сара Мур — самая милая девушка во всем Вудсривере.
Сейчас на столике в ее палате стояло несколько горшков с растениями и букет роз сорта «мир», которые принес доктор Дарем. Но когда Сара только поступила в больницу, вся палата была заставлена цветами. Сестры разносили излишки по другим палатам и дивились такому энтузиазму, но вскоре им все стало ясно. Сара Мур и впрямь была очаровательна. Она никогда не жаловалась, не капризничала и не пользовалась кнопкой вызова дежурной сестры.
Но никто из тех, кто вроде бы хорошо знал Сару, даже и не подозревал, что где-то глубоко внутри существовала Недовольная Девица, которая кричала криком, словно та женщина в палате дальше по коридору. Это была очень грубая особа. Она не обращала никакого внимания на окружающих, и ей было решительно наплевать на то, как они к ней относятся. Ее совершенно не прельщали лавры самой симпатичной девушки в Вудсривере.
Сара заворочалась на узкой больничной кровати, чтобы как-то согреть ноги — они мерзли все пять недель, которые она тут провела. Ей снилось, что она спит в теплой широкой постели с молодым человеком, которого она никогда не видела наяву.
Сара с удивлением заметила, что плачет. Раньше с ней никогда такого не случалось.
ГЛАВА 2
Открылась дверь палаты, и вошла медсестра. Судя по желтоватым волосам и агрессивно выдававшимся вперед зубам, это была миссис Харр.
— Доброе утро, доброе утро, доброе утро, — энергично произнесла она, словно отдавая приказ утру быть добрым.
Когда-то давно эта особа явно закончила с отличием курс ослепительных улыбок. Все ее движения говорили о том, что годы ни в коем случае не способны погасить ее энтузиазм.
Сара украдкой вытерла глаза, прекрасно зная, что ее слезы будут тотчас же зафиксированы, где положено.
— Ой, я так прекрасно себя чувствую, когда прихожу утром на дежурство! Особенно если утро такое прекрасное, как сегодня. Я просто обожаю эти первые теплые денечки. А вы?
— И я, — сказала Сара.
— Я люблю вставать пораньше и приниматься за дело. — Миссис Харр громко рассмеялась. Ее зубы грозно сверкнули, словно норовя вцепиться во что-нибудь живое. Она схватила термометр с такой энергией, которая была бы уместна при поднятии штанги, и протянула его Саре. — Нет, вы только полюбуйтесь на эти розы! Ну и ну! Прелесть! Готова поспорить, что я знаю, кто их презентовал! А теперь угадайте, что я вам принесла. — Одной рукой сестра схватила запястье Сары, другую сунула в карман. — Еще один бланк участницы соревнования. На нем ваш счастливый номер, и не надо ни за что платить.
Сара пробурчала, глядя на термометр:
— Ну, чего я не выиграю на этот раз?
Миссис Харр досчитала пульс Сары, аккуратно записала его и лишь после этого воскликнула:
— Какое неправильное отношение к жизни! Нет, Сара, милочка, всякий раз, когда вы вступаете в соревнование, вы должны говорить себе: я выиграю, я непременно выиграю. На этот раз вы выиграете яхту! Помяните мое слово.
— Хорошо! Отлично. Положите бланк вон туда, на ту стопку, где остальные…
— Я знаю, что вся больница собирает для вас эти бланки. От вас требуется лишь заполнить и отослать. А когда придет лето, когда вы поправитесь, то поплывете в выигранной вами яхте, закутавшись в выигранную норковую шубку, сверкая выигранным бриллиантовым кольцом и слушая магнитофон с годовым запасом бесплатных кассет.
Миссис Харр запрокинула назад голову и громко захохотала, очень довольная собственным остроумием. Миссис Харр всегда умела поднять настроение! Сара послушно улыбнулась.
Все еще продолжая радоваться своей шутке, миссис Харр быстро вынула термометр, записала температуру, потом сказала:
— А теперь снимите ночную рубашку и наденьте этот прелестный наряд. Завтрака сегодня не полагается. Но вы это и так знаете. Сейчас я сделаю вам маленький укольчик, вроде того, что вам делали перед той пункцией. Ну-ка, ну-ка, давайте я вам помогу. Скажите, почему же такая прелестная молодая женщина, как вы, и не замужем?
Если и существовал ответ на этот вопрос, Сара пока что не могла его найти.
Взгляд миссис Харр впился в лицо Сары, а рука схватила шприц и ватку, лежавшие наготове.
— Просто вы, наверное, как говорится, папина дочка. Да, да! Я это сразу поняла, как только увидела ваших родителей. Когда они пришли вас навестить. Они оба очаровательны, но ваш отец — вылитый школьник, долговязый школьник.
— На самом деле он директор школы. Мама очень расстраивается, что он выглядит так молодо, и она старается воспрепятствовать этому любыми способами — диетой, упражнениями… — Сара закатала рукав грубой ночной рубашки, почувствовала холодок от спирта, которым миссис Харр протирала место будущего укола. Затем в кожу вонзилась иголка. Миссис Харр делала уколы с таким веселым напором, что боли почти не чувствовалось.
— Подержите ватку! — распорядилась она и понеслась к следующей жертве.
Когда в палату вошел доктор Дарем, Сара по-прежнему прижимала ватку. Ей сразу сделалось легче от его спокойных манер. Он взглянул на температурную карту, а затем улыбнулся своими добродушно глядевшими на нее карими глазами.
— Ну как наша девочка сегодня? Хорошо спала? Никакой тошноты, дурноты?
— Нет, какая уж тут тошнота, раз вы мне все рассказали, что и как, — отозвалась Сара, обрадованная его появлением. — Я знаю, что со мной будут делать.
— Ну, что ж, вам ввели демерол и скополамин. — Доктор Дарем приставил стул к кровати Сары. — Во рту, правда, может появиться некоторая сухость, но вообще это хорошее сочетание. Немножко притупляет сознание. Кажется, что все происходит во сне… Вы будете в сознании, но не волнуйтесь: вы мало что запомните. Через час за вами придут и спустят в нашу лабораторию — это нечто вроде операционной.