– И то! – обрадовалась подруга. – Какая же ты, Любка, умная! Понятно, внучка будет курить дедуле фимиам. Вон ей какое наследство отвалилось! – кивнула она на особняк Старковых – Большаковых. – Помнишь, что знахарка-то сказала? Упырище, мол, трех жен уморил, по всей округе дурная слава.
– У нее самой рыльце в пушку, у знахарки.
– Да кто здесь не без греха? – вздохнула Людмила, кивнув на высокий забор, мимо которого они ехали. – Понятное дело, не трудами праведными все это нажито. Я хоть и на телевидении работаю, но мой дом гораздо скромнее. И семья у меня большая. А они вдвоем живут в пятистах квадратах! Во буржуи! Я уж не говорю о том, что работаю не разгибая спины, народ веселю.
– Ты давно уже не клоунесса.
– Ну, забавляю. Из кожи вон лезу, чтобы концы с концами свести. Или взять тебя…
– А что я?
– Высшее образование, всю жизнь работаешь, живешь скромно, а много денег скопила? Спорю: тебе и на одноэтажный дачный домик здесь не хватит.
– На одноэтажный хватит, не преувеличивай.
– Но такой дом, как у мадам Старковой, ты себе позволить не можешь?
– Такой не могу.
– То-то. Нет, не случайно к нему в могилу полезли. Это я тебе говорю. А у меня на сенсации нюх.
Люба сегодня невольно думала цитатами. Поутру было пушкинское «смиренное кладби́ще», теперь вот, подъезжая к деревне, где раньше жил Платон Кузьмич Большаков, Люба вспомнила старую советскую комедию. «Рим – город контрастов», как сказала управдом в исполнении блистательной Нонны Мордюковой, готовя лекцию о загранице.
– Россия – страна контрастов, – озвучила эту мысль Люба, кивнув на покосившийся забор.
Только что они побывали в коттеджном поселке, который облюбовали для житья миллионеры. Где все было с иголочки, а на ценники в магазине явно набросили лишний ноль. И где цена поэтому была указана не за килограмм, а за сто грамм. Всего в нескольких километрах та же буханка хлеба стоила в десять раз меньше, дома были в два раза ниже, а асфальт в три раза жиже. В тех местах, где он еще остался. Люба была уверена, что те, которые живут в заповеднике для богатых, ни за хлебом, ни за колбасой сюда не ездят. Даже за водой на родник, предпочитают ее в магазине покупать. Хотя чего ж проще? Бери пустую канистру, подъезжай, наливай.
– Люся, давай остановимся. Водички родниковой наберем, – просительно сказала она.
– Некогда. Давай на обратном пути… Кого бы нам порасспросить? – все озиралась по сторонам подруга.
– Сначала спросим, где дом Платона Большакова.
– Правильно! Женщина! Эй! – отчаянно завопила Люська, высунувшись в окно.
Люба, поморщившись, притормозила. Ну что за друзья ей достались! Полная ее противоположность! Люська со Стасом друг друга стоят, просто удивительно, что постоянно собачатся! Одного ведь поля ягоды. «Женщина, эй!»
Что ж, сама таких выбрала. В тот день, когда позволила Люське скатать первый в жизни диктант, все и свершилось. Люба приготовилась извиняться за бесцеремонность лучшей подруги. «Женщина, эй!» стояла на обочине, открыв рот, словно увидела привидение.
– Здрасьте! – выскочила из машины Люська. – Мы ищем дом Платона Большакова, девяностолетнего дедули, который недавно помер… Вы что, глухонемая?
– Осподи! – ахнула, словно очнувшись, местная жительница. – Вы ж из кино!
– Вы смотрите мое ток-шоу? – расцвела Людмила. Популярность ей льстила.
– Я бы эту кикимору на скотный загнала! Три мильена в месяц ей мало, ты скажи! Вот куда власть-то смотрит?
– Погодите, вы о ком… – наморщила лоб известная телеведущая.
– О девке с Рублевки!
– А-а-а…
– Вы мне теперь скажите, чем кончилось-то? – вцепилась поклонница в Людмилу. – Вернулся к ней мужик или нет? Если вернулся, то дурак.
– Если честно, я не знаю.
– Как это не знаете?! Вы ж про них кино сняли!
– Не кино, а часовую телепрограмму. Мы не следим за судьбами наших героев. Не всегда, – поправилась Людмила. – Так где бывший дом Большаковых?
– Про него тоже будете снимать? – с любопытством спросила женщина.
– Если сюжет интересный, то да.
– Тогда вам к Иванычу. Он про Платошу книжку хотел писать. Да передумал.
– Иваныч? Это кто и где?
– Историк наш, – с уважением сказала женщина. – Ученый очень. Во-он его дом, – она махнула рукой куда-то влево.
– А зовут его как? Кого спросить-то?
– А Иваныча и спросите. А Большаковы, они на хуторе жили. На отшибе. Только дом тот продали уже. Там теперь все поломали. Магазин будут строить. А то мало их, магазинов! Нет чтобы поликлинику построить! За сорок километров ездим! Вот об этом и снимете! А вы девок каких-то нам суете непотребных! Нет чтобы о народе подумать!