Ника ощутила позади себя сильное дуновение теплого ветра, а после не менее сильный толчок в спину. Она машинально шагнула вперед, оскальзываясь на самом краешке перрона и ее туфля поехала вперед, лишь на мгновение цепляясь шпилькой за перрон. Рука с зажатой в ней сумочкой взметнулась вверх, когда девушка попыталась удержать равновесие, но почти сразу опустилась вниз, когда Ника поняла: ей не успеть выровнять положение тела. И когда она подумала о том, что ее, скорее всего, ударит током от рельсов, чья – то сильная рука схватила ее за предплечье и вздернула вверх, выравнивая ее положение. Ника даже не успела понять, испугалась она или нет. Она просто встала ровно, поставив обе ступни на перрон, и инстинктивно отступила назад, от губительного края. И сразу же уперлась спиной во что – то твердое. Должно быть, это мужчина, и это был несомненно мужчина, и был тем человеком, чуть не уронил ее вниз.
Ника резко обернулась, чтобы отчитать наглеца и совершенно забыла о том, что именно он ее и спас.
-Вы не могли бы поаккуратнее? – воскликнула она, натыкаясь взглядом на глаза темно – карего цвета.
-Простите, что? – мужчина был не менее растерян и только стоял, хлопая своими чертовски привлекательными глазами.
-Вы чуть не скинули меня вниз, - Ника скривила губы в усмешке, поражаясь своей реакции на этот образчик мужественности и.… грубой сексуальности.
-Извините, - ответил мужчина, и даже опустил глаза.
Неужели он один из каких – нибудь нерадивых хлюпиков или, хуже того, один из представителей нетрадиционной ориентации? Но этого не может быть! Невозможно излучать такой сексуальный животный магнетизм и принадлежать к сексуальному меньшинству! Это просто несправедливо.
-Ничего страшного, - все так же ответила Ника и только сейчас заметила, как вокруг них уже собралась толпа. Часы показывали, что электричка задерживается и ее нет пять с лишним минут, а между тем, толпа вокруг них все росла. Причем в остальных местах перрон был почти пуст. Да что же это за невезение?
Новый поток ветра вырвался из тоннеля, вот только теперь он возвещал о том, что подъезжает электричка.
Ника снова повернулась в сторону рельсов, на этот раз предусмотрительно стоя за желтой линией. Она почти забыла о незнакомце, вот только чувствовала на себе его взгляд, отчего ей становилось не по себе. Ей не было неприятно, просто чувствовалось какое – то неудобство и все. Наконец, электричка подъехала и остановилась так, что двери оказались как раз подле Ники. Едва они раскрылись, как Ника шагнула вперед, и что – то сразу толкнуло ее в спину и почти что донесло до противоположных дверей. Прежде, чем Нике удалось обернуться, она увидела, как по обеим сторонам от нее установилась пара крепких мужских рук, с красивой формы кистями. Она только успела оценить длину и изящную форму пальцев, когда повернулась, чтобы посмотреть на их обладателя и возмутиться его близостью. И тут же наткнулась на пару глаз темно – карего цвета. Тот парень, что чуть не столкнул ее вниз, под электропоезд, а после вытащил обратно, стоял в неприличной близости от нее и смотрел в ее глаза каким – то странно обожающим взглядом. Ника взглянула в глубинку его карих глаз, опустила взгляд ниже, чуть задержавшись на твердом контуре его красиво очерченных губ, и снова поднялась к глазам. Вагон был полон. Даже странно, откуда взялись все эти люди? Ника посмотрела вправо и влево, оглядывая сильные руки мужчины, расставленные по сторонам от ее тела, но ничего не сказала. Она еще успеет возмутиться тем, как он беспардонно нарушил ее личное пространство.
-Авиталь, я здесь, - Габриэль подошел к кирпичной стене небольшого магазинчика и посмотрел на красивую девушку – блондинку в светлом сарафане, которая стояла возле него. – Я сделал все, что ты просила, и даже проверил: Билл сел в тот же вагон, что и Вероника.
-И мой фокус с толпой тоже удался. Сейчас они едут, прижавшись друг к дружке и все выглядит так, будто это случайность, - к стене подошел Давид и оглядел свое временное тело. – А мне нравится быть благообразным мужчиной, это очень претит моей истинной природе, - рассмеялся он.
Авиталь покачала головой.
-Давид, ты неисправим, мы здесь вовсе не за тем, чтобы наслаждаться нашим временным земным пристанищем. Если все прошло гладко, мы пока можем возвращаться.
Авиталь раскрыла крылья, через мгновение становясь невидимой, и взлетела вверх. Следом за ней покинул землю Габриэль, а самым последним поднялся вверх Давид. Он еще постоял на земле, помедлив некоторое время, глубоко вздохнул, оглядывая витрины магазинов, находящиеся напротив, и стал невидимым, расправляя белоснежные крылья и отрываясь от земли. Ему очень хотелось остаться рядом с Биллом чуть дольше, чтобы понаблюдать за земной жизнью друга, но как сказала ему до этого Авиталь, такая возможность у них у всех еще обязательно будет.
========== Глава 3 ==========
Биллу снился сон. И это было одновременно странно, пугающе и очень приятно. Он никогда не видел снов, потому что никогда не спал, но именно сейчас он понял, что спит. И понял, что он видит сон – сразу же цветной и красочный, такой редко дано видеть простым людям. Ему совершенно не хотелось открывать глаза и возвращаться в реальность, тем более, что он не знал, какова будет эта реальность. Проснется ли он снова на небе или уже будет на земле. И эта передышка между двумя реальностями – земной и небесной – была нужна ему.
Очередным потрясением на пути возвращения в реальность стало то, что он чувствовал свое тело. Он, конечно, чувствовал его будучи ангелом, но сейчас все было по – другому. Билл чувствовал себя тяжелее, что ли, скованнее, он чувствовал себя в физических рамках, если можно было так выразиться. Ангел и до этого становился человеком, принимая его облик, но даже тогда он оставался ангелом, а сейчас, несомненно, он был человеком.
Билл с трудом приоткрыл глаза и сразу же крепко зажмурился, потому что их нестерпимо резало от яркого солнечного света. Он очнулся в больнице, тут же вспоминая о том, как Авиталь показывала ему трех мужчин. Один из них был в больнице, и звали его, кажется, Олегом. Только вот вся боль, которую чувствовал Олег и передалась сейчас Биллу. Он не знал, что такое физическая боль, а сейчас она обрушилась на него, порабощая сознание, делая его своим пленником. Тело Олега, а теперь Билл мог называть его своим телом, после автокатастрофы было в целости и сохранности, только ужасно, отвратительно, жестоко болела голова. Билл понял, что это состояние и есть боль, потому что он видел не раз, как люди стонали и кричали от нее. И сейчас ему тоже хотелось застонать, как будто он мог этим облегчить свое состояние. В палату вошла медсестра, которая тут же кинулась к нему, увидев, что он очнулся. Потом вбежали еще люди, суетились, что – то делали, а Билл лежал, безучастный ко всему.
Так началась его земная жизнь, жизнь в облике человека, которая и посеяла в нем первые крохи чисто человеческого ощущения – сомнения в правильности выбора. И от этого сомнения Биллу было жутко. Потому что он понимал, что он свой выбор уже сделал и пути назад у него не будет.
Сколько прошло времени, с тех пор, как Билл очнулся в больнице, он не знал. Он еще не привык исчислять время так, как это делали люди, не привык спать и просыпаться, когда уже прошло довольно времени по человеческим меркам. Он вообще чувствовал себя так, будто заново родился, хотя и не помнил, как он появился ангелом, настолько давно это было. Билл не знал, что он будет делать дальше, будучи человеком, но единственное, что он выяснил, это то, что у Олега было много родственников, которые очень рады его выздоровлению, и что ему есть куда пойти после больницы. Как и предполагала Авиталь, Олега действительно считали «медицинским чудом», и когда он выздоровел, мужчину выписали домой с диагнозом: «частичная потеря памяти».
В тот день, когда он снова увидел Веронику, отвратительное чувство безысходности и ощущения того, что он сделал неверный выбор, охватили Билла целиком. Повинуясь какому – то внутреннему чутью, он спустился в метро, чтобы добраться до дома, оставив машину возле места своей работы. Ему еще нужно было привыкнуть к тому, что теперь до конца его жизни ему придется передвигаться медленно, как это умели делать только люди, но это была плата за то, что людские тела несовершенны и опасно подвергать их воздействию больших скоростей.