Невольно перед мысленным взором ассветки всплыло другое лицо – нежное, улыбчивое, любимое… Ясные, прозрачные, сияющие и незрячие глаза заглянули в душу, и сердце пронзило такой острой болью, словно в него внезапно всадили клинок. Лори невольно скрипнула зубами, лицо исказилось судорогой. Рабыни что-то испуганно и просящее залопотали, но Лори не обращала на них внимания. Усилием воли она заставила себя снова расслабиться.
Три года счастья, любви и нежности промелькнули, как один день. Когда человек счастлив, он не замечает бега времени. Это в горе оно тянется бесконечно, тащится, словно издыхающий пёс по пыльной дороге, волоча за собой хвост боли и страданий. Три года любви промелькнули, словно три дня, а шесть месяцев, прошедшие со дня смерти Акселя, показались девушке шестью веками. Красная Смерть – этот бич Западного и Восточного континентов – налетела, как всегда, неожиданно, в три декады унеся сотни жизней детей, мужчин и стариков. Почему-то женщины оказались устойчивее к этой болезни, только древние старухи ей поддавались. В поместье Лори умерло много рабов и несколько стражников. Не избежал этой участи и Аксель – нежный, хрупкий, беспомощный, слепой певец. Он заболел одним из первых и умер быстро, почти не мучаясь. Навсегда закрылись его сияющие глаза, застыла весёлая, немного смущённая улыбка, умолк прекрасный неповторимый голос… Лори сложила ему отдельный погребальный костёр, и душа его отлетела на Небо свободной и с богатыми дарами. Чем ещё могла женщина отблагодарить возлюбленного, подарившего ей столько прекрасных песен и счастливых мгновений?
Шесть месяцев спустя, не вынеся груза воспоминаний, с остывшим, окаменевшим сердцем, Лори покинула поместье, назначив Родана опекуном, и поехала, как говорится, куда глаза глядят, трудностями походной жизни, ежедневным напряжением, опасностями и обилием впечатлений стараясь утешить боль утраты. Это ей отчасти удалось, и незабвенный образ дорогого лица всё реже являлся во сне, а сердце болело не так сильно и не так часто…
Глава 2
Когда девушка встала с массажного стола, на котором рабыни размяли и разгладили затёкшие от долгого пребывания в седле и ночёвок на твёрдой земле мышцы, умастили кожу ароматными маслами, отчего она стала гладкой, упругой и шелковистой, источающей приятный запах, ей подали простое, но красивое платье из тонкого, расшитого цветными нитями льна. Её костюм и сапоги куда-то исчезли, хотя меч и пояс с ножнами остались на месте. На ноги девушке обули лёгкие сандалии из кожи и бархата, а тщательно просушенные мягкими полотенцами волосы аккуратно расчесали и подобрали, скрепив заколками. Её проводили в небольшую прохладную спальню и оставили одну.
Лори с любопытством огляделась. Посреди комнаты стояла изящная резная кровать, прикрытая полупрозрачным пологом. Девушка обошла её, приблизилась к узкому стрельчатому окну и выглянула наружу. Вид с высоты замка был потрясающий. Взгляд достигал далёкого горизонта, подёрнутого туманной дымкой.
Затем она вернулась к двери и попыталась её открыть. Та оказалась не заперта. Выглянув в пустой полутёмный коридор, Лори захлопнула дверь. Её не закрыли и не сторожили, а значит, она не пленница, а гостья… Пока, во всяком случае.
Лори откинула полог и прилегла на тканое покрывало. Закрыв глаза, расслабилась настолько, что незаметно задремала. Разбудил её лёгкий стук в дверь.
– Войдите, – ответила девушка, приподнимаясь.
В комнате царил вечерний полумрак, за окном темнело небо, на котором робко сияли первые яркие звёзды. Вошёл слуга с масляным светильником и зажёг несколько свечей на каминной полке. Молча поклонившись, вышел. Лори вновь опустилась на ложе и закрыла глаза. Но спустя какое-то время в дверь снова постучали, и вошёл управляющий.
– Господин лорд просит вас разделить с ним скромную трапезу, госпожа миста, – с поклоном произнёс он.
Лори встала, поправила платье и причёску, и последовала за управляющим. Они долго шли по тёмным, мрачным коридорам и переходам, спускались и поднимались, поворачивали то вправо, то влево… Лори подумала, что если ей, вдруг, придётся возвращаться в спальню самой – она ни за что не отыщет дорогу.
Наконец, они вошли в большую, ярко освещённую комнату, с длинным столом из тёмного полированного дерева. Во главе его стояло большое резное кресло, в котором восседал широкоплечий мужчина лет сорока в тёмном костюме из тонкого мягкого бархата с высоким, шитым серебром, воротником, открывавшим мускулистую шею. На груди тускло блестела витая золотая цепь с большим овальным кроваво-красным камнем в широкой оправе. Волосы – длинные и густые, тёмные и блестящие, чуть волнистые, зачёсанные назад, свободно спадали на спину, разделившись посередине. Чтобы они не падали на лицо, их сдерживал узкий обруч, украшенный мелкими красными камнями. Лицо, немного грубоватое и мужественное, но не лишённое привлекательности, не отражало эмоций, на губах играла едва заметная улыбка, а медово-карие глаза в обрамлении густых длинных ресниц смотрели внимательно, словно изучая.