— Как насчет четверга? Мне надо уехать на пару дней.
Он сверился по несуществующему ежедневнику — я всегда понимаю, когда люди так делают, — и записал меня на четверг.
ДЖИЛИАН: Когда долго живешь с человеком, всегда понимаешь, что он от тебя что-то скрывает, правда? Точно так же, как ты понимаешь, когда он не слушает, что ты ему говоришь, или что ему хочется побыть одному, или… ну, в общем, все в этом роде.
У Оливера есть одна трогательная черта — сначала он «собирает» все, что хочет мне рассказать, а потом приходит ко мне, как ребенок с ладошками, сложенными чашечкой. Такая вот у него привычка, которая, как мне кажется, происходит частично из-за того, что у него в жизни мало событий. Я знаю, что Оливер — такой человек, который будет искренне радоваться успеху и которого успех никогда не испортит. Я в это действительно верю.
Мы сели ужинать. Макароны с томатным соусом, который приготовил Оливер.
— Двадцать вопросов, — объявил он именно в тот момент, когда я подумала, что он сейчас это скажет. Мы часто играем в эту игру, потому что так можно растянуть удовольствие от рассказа о том, что случилось за день. Я имею в виду, что мне тоже особенно не о чем рассказывать Оливеру, когда я возвращаюсь из студии, где занимаюсь работой, вполуха слушаю радио и беседуя с Элли. В основном, о проблемах с ее бойфрендом.
— Давай, — согласилась я.
— Угадай, кто звонил?
Совершенно не думая, я ответила:
— Стюарт.
Повторяю, я это сказала, совершенно не думая. Брякнула первое, что пришло в голову. Я даже не сообразила, что испортила Оливеру всю игру. Он так на меня посмотрел — как будто я жульничаю или как будто я знала ответ заранее. Ему явно не верилось, что я назову это имя вот так вот просто.
Оливер долго молчал, а потом сказал по-настоящему обиженно:
— Тогда какого у него цвета волосы?
— Какого цвета волосы у Стюарта? — повторила я, как будто у нас был нормальный, обычный разговор. — Ну, такие… мышиного цвета, русые.
— Неверно! — воскликнул Оливер. — Он теперь весь седой! Кто сказал, что ранняя седина — признак шарлатанства? Только не Оскар.[51] Бирбом?[52] Его брат? Гюисманс?[53] Старина Жорис-Карл?..
— Ты с ним виделся?
— Нет, — сказал он не то чтобы победным тоном, но уже не таким обиженным и даже наоборот — по его голосу можно было понять, что он забыл все обиды и вновь ликует. Я не обратила на это внимания — я имею в виду перемены его настроения.
В общем, он мне все рассказал. Как я поняла, Стюарт теперь, вероятно, женат на какой-то американке, торгует всякими овощами-фруктами и волосы у него все седые. Я говорю «вероятно», потому что Оливер — не слишком внимательный слушатель, когда ему кто-то рассказывает о себе. Или вообще рассказывает о чем-то. Он никогда не запоминает деталей и не спрашивает о главном, например, надолго ли Стюарт приехал в Лондон, и почему он приехал, и где он остановился.
— Двадцать вопросов, — опять предложил Оливер. К тому времени он уже слегка отошел.
— Давай.
— Какие травы, специи и другие приправы я положил в этот соус?
Я не угадала за двадцать вопросов. Может быть, я не слишком старалась.
Уже потом я задумалась: как это я так сразу угадала про Стюарта? И почему мне вдруг стало так неприятно, когда я узнала, что он женат? Нет, все не так просто. Просто «женат» — это одно. И ничего удивительного в этом нет, тем более по отношению к человеку, с которым ты не виделась десять лет. «Женат на какой-то американке» — вот что меня задело. Ничего определенного; но вдруг — на секунду — мне показалось, что это как-то уж слишком конкретно.
— Почему сейчас? — спросила я в четверг, когда Оливер уже собирался на встречу со Стюартом.
— Что ты имеешь в виду: почему сейчас? Уже шесть часов. Мы встречаемся в баре в шесть тридцать.
— Нет, почему сейчас? Почему Стюарт решил появиться сейчас? Когда прошло столько времени. Десять лет.
— Наверное, собирается помириться. — Наверное, я посмотрела на него как-то странно, потому что он добавил: — Ну, знаешь… попросить прощения.
— Оливер, это мы сделали ему плохо, а не наоборот.
— Ну, ладно, — весело отозвался Оливер, — дело-то прошлое. С тех пор много воды утекло, много воды и крови под высоким мостом. — Потом он пронзительно заверещал, запустил руки себе под мышки и подвигал локтями вверх-вниз, как это делают дети, изображая курицу. Это он так говорит, что «пора лететь». Я однажды заметила, что курицы не летают, а он ответил, что в этом-то и прикол.
53
Жорис-Карл Гюисманс — настоящее имя: Шарль Мари Жорж Гюисманс (1848–1907), французский писатель-декадент.