После этого я вернулся в Америку. Даже не знаю, чего я ожидал от той поездки — и что она мне дала, — но одно знаю точно: мне она не помогла. Стало ли хуже? Не знаю. Но легче определенно не стало. Наверное, все дело в ребенке. Ребенок меня добил. Если бы не ребенок, может быть, все обернулось бы по-другому.
Не помню, говорил я вам или нет, что после того, как мой брак распался, я стал покупать секс за деньги. Мне вовсе не стыдно в этом признаться. Пусть другим будет стыдно, что они так со мной обращались. Проститутки называют свою работу «делом». «Ну что, делаем дело?» — таков был обычный вопрос, предваряющий все остальное. Не знаю, говорят они так до сих пор или нет. Я больше не пользуюсь их услугами.
Но вот что важно. Как деловой человек, я делал дела на работе, а после работы делал дела для удовольствия. Я хорошо знаю мир бизнеса и хорошо знаю мир платной любви. Люди, которые в этом не разбираются, думают, что и там, и там все происходит по волчьим законам: человек человеку волк, пожирай других — или тебя самого сожрут и т. д. Они уверены, что мужчина в сером костюме только и думает, как бы тебя облапошить, и что хорошенькая проститутка, приятно, хотя и слегка чересчур пахнущая духами, непременно обернется бразильцем-транссексуалом, как только ты выложишь свою кредитку. Но вот что я вам скажу. Как правило, ты получаешь именно то, за что платишь. Как правило, люди делают именно то, что обещали сделать. Как правило, сделка есть сделка. Как правило, людям можно доверять. Я не имею в виду, что нужно верить всем безоговорочно и оставлять на столе открытый бумажник. Я не имею в виду, что нужно подписывать чек без проставленной суммы и, опять же, оставлять его на виду. Но ты знаешь, чего ожидать и что ты в итоге получишь. Как правило.
Нет. По-настоящему тебя предают друзья. Те, кого ты любишь. Предполагается, что любовь и дружба раскрывают в людях все самое лучшее. Но у меня был печальный опыт. Доверие ведет к предательству. Можно даже сказать, что доверие провоцирует на предательство. Я испытал это на себе, научился на собственном опыте. Вот как все было со мной.
ОЛИВЕР: Признаюсь, я задремал. Et tu?[15] О, нарколептический и стеатопигий Стюарт, человек сумеречных, сиречь расплывчатых понятий и Weltanschauung,[16] сложенного из «Лего». У меня предложение: давайте смотреть с позиции долгосрочной перспективы. Чжоу Эньлай,[17] мой герой. Как вы оцениваете влияние великой французской революции на мировую историю? На что мудрый человек ответил: «Еще рано подводить итоги».
Или, если уж не такой олимпийский или конфуцианский взгляд, то давайте хотя бы выберем некую перспективу, некий оттенок, некое оригинальное размещение красок, о'кей? Жить — все равно, что писать роман, историю собственной жизни. Мы все именно так и живем — как пишем. Но, увы, публикации достойны немногие. Опасайтесь нагромождения сентиментального вздора! Вы нам не звоните. Мы сами вам позвоним… хотя, нет. По здравому размышлению, мы вам тоже звонить не будем.
И не судите Оливера строго, не надо делать поспешных выводов — я вас уже предупреждал. Оливер — не сноб. Во всяком случае, не в буквальном смысле. Дело не в содержании этих романов и не в социальном положении их героев. «История вши бывает не менее увлекательной, чем история Александра Македонского — все зависит от мастерства рассказчика». Несокрушимая формула, вы согласны? Необходимо чувствовать форму, уметь контролировать повествование, отбирать лучшее, убирать все излишнее, пропускать несущественное, делать акценты на главном, правильно распределять материал… иными словами, это должно быть произведение искусства. Это грязное слово из девяти букв — искусство. История нашей жизни — это не автобиография, это всегда роман. Вот первая из ошибок, которую делают многие. Наши воспоминания — это просто еще одна выдумка. Ну давайте, признайтесь. А вторая ошибка — уверенность многих авторов, что посредством усердного поминовения эпизодов из прошлого, якобы оживленного в доверительной задушевной беседе за кружечкой пива, можно составить повествование, которым проникнется даже самый бездушный и черствый читатель, каковой появляется периодически и неизбежно. И каковой задает вполне правомочный вопрос: и зачем ты мне это рассказываешь? Если для авторской терапии, то не жди, что читатель с готовностью примет роль участливого психиатра. Все это — вежливый способ высказать чистосердечное мнение, что роман о жизни Стюарта публикации не достоин. Я честно прочел главу. По первой главе уже можно судить обо всей книге. Иногда я заглядываю на последнюю страницу, чтобы быть уже до конца уверенным, но в данный момент я на такое себя не сподвигну. И не говорите, что я слишком резкий и категоричный. Но если вы так считаете, то признайте хотя бы, что я, пусть и категоричный, но говорю правду.