Дочь внимательно посмотрела на мать – похоже, та не шутила. Если огромный, неуклюжий, как медведь, садовник получит приказ препроводить ее в полуподвал, ничто не сможет остановить его, и ей придется отсидеть там до возвращения Рудольфа. Насколько она знала планы брата, он должен был вернуться через несколько дней, а если по каким-либо обстоятельствам он задержится?!
– Я жду! – отрывисто напомнила Амалия.
Элеонора прекрасно понимала, что заключение в импровизированной тюрьме лишит ее возможности видеться с Кордом, – этого пережить она не могла! Конечно, она поклялась Рудольфу молчать о Мэрили, но у нее нет выбора. Мысленно признав свое поражение, Элеонора сказала:
– Она вовсе не так плоха, мама, как ты думаешь!
– Ага! – взвилась Амалия, торжествуя победу над дочерью, – значит, я была права! Рудольф сбежал из дому, растеряв последние остатки совести, нарушив свое обещание никогда не путаться с женщинами. Он же отлично знает, что в его жизни не должно быть ничего, ничего, кроме музыки! Ну теперь-то уж ты расскажешь мне все!
Элеонора бросила на мать ненавидящий взгляд, и Амалия дала ей звонкую пощечину:
– Говори, черт тебя побери, или ты пожалеешь, что родилась на этот свет!
Щека Элеоноры горела, однако гордость не позволила ей заплакать.
– Что ты хочешь знать? – прошептала она, еле сдерживая слезы боли и унижения. – Я не могу знать, что творится в голове Рудольфа, а уж тем более в его сердце! Мне известно только то, что он отправился в Испанию на свадьбу ее кузины. Церемония ожидалась быть очень торжественной и пышной…
– Кто она? – резко перебила Амалия с еще большей настойчивостью в голосе. – Кто она, эта маленькая охотница за удачей, семейство которой устраивает торжественные и пышные праздники? – В словах матери Элеонора уловила явную насмешку.
– Я не считаю ее охотницей за удачей. Это совсем другое…
– Что ты знаешь об этом?
– Я знаю, дорогая мама, что это особая девушка. – Элеонора остановилась, предвкушая впечатление, которое произведет на мать следующая фраза. – Она принадлежит к семье Колтрейнов. Тревис Колтрейн был ее дедом.
Это действительно произвело впечатление. Амалия слышала о Тревисе Колтрейне, как о человеке, вращающемся в правительственных кругах. Кроме того, его сын, Колт Колтрейн, тоже был лицом весьма уважаемым и известным. По слухам, Колтрейны были баснословно богаты и принадлежали к сливкам общества Европы и Соединенных Штатов.
– Это не имеет никакого значения! – неожиданно завизжала Амалия в новом приступе ярости. – И я не допущу, чтобы Рудольф променял карьеру величайшего виртуоза на эту девицу! У него дар Божий, у него талант, и он не имеет права зарыть его в землю. Хочет он того или нет, но я отправлю его в Женевскую консерваторию…
Амалия заметалась по комнате, ее напыщенная речь стала бессвязной и больше походила на бред. Элеонора на цыпочках вышла из комнаты. Вскоре она услышала, как позади снова послышались крики матери, призывающие дочь вернуться, но ей совсем не хотелось выступать в роли мальчика для битья. Она решила не показываться Амалии на глаза до тех пор, пока не вернется брат.
Рудольф вернулся в Цюрих и прямиком направился в кафе Вольфа, расположенное в старейшей части города, в самом конце улицы, вымощенной крупным булыжником. Занимая первый этаж частного дома, расположенного в безлюдном месте, оно являлось идеальной штаб-квартирой для политических собраний. Кроме того, здесь свято соблюдались традиции старой Вены, что не могло не импонировать настоящему австрийцу.
Кафе больше напоминало частный клуб – в этом просторном, прекрасно меблированном помещении всегда поддерживалась теплая домашняя атмосфера. Здесь же располагались столы для любителей бильярда, шахмат и карточных игр, однако своей популярностью кафе Вольфа было обязано главным образом огромному выбору свежих газет со всех концов мира. Они развешивались вдоль стен на специальных стендах.
Друзья Рудольфа однажды в шутку назвали себя «цюрихскими патриотами». Со временем это определение приелось и в конце концов потеряло первоначальный иронический оттенок и закрепилось за посетителями кафе.
Итак, вернувшись в Цюрих, Рудольф первым делом направился к Вольфу, надеясь, что Хэниш Лютцштейн, лидер «цюрихских патриотов», уже находится на месте. Ему не терпелось скорее выложить Лютцштейну свои последние новости, однако тот был не один. Сидя за своим любимым столом в дальнем углу помещения, Хэниш увлеченно беседовал о чем-то с группой товарищей, окруживших его тесным кольцом. Рудольф молча присоединился к ним.
Разговор шел об июльском восстании в Петрограде, подготовленном большевиками во главе с Лениным. Полмиллиона людей вышли на демонстрацию против войны и Временного правительства, однако марш протеста был жестоко подавлен. Заговорили о документах, доказывающих, что Ленин – германский агент и восстание было запланировано только с одной целью – ослабить позицию страны на российско-германском фронте. В результате этой акции большевистские цитадели брались штурмом, Троцкий сдался властям, а Ленин бежал в Финляндию. «Патриоты» слышали, что уже из-за границы Ленин заявил, что не имеет никакого отношения к провалу восстания, которое предпочитал называть «демонстрацией». Было очевидно, что «цюрихские патриоты» хорошо осведомлены о том, что делается сейчас в России. В частности, что премьер-министр Керенский, являющийся одновременно и военным министром, решил, что июльские события сделали опасным дальнейшее пребывание царской фамилии в Петрограде.
– Если бы у нас было золото, мы могли бы покупать самую свежую информацию, – сказал Лютцштейн, барабаня пальцами по столу. – У нас есть и людская сила, и мозговой центр. У нас есть Ленин, мысль о котором придает волю и мужество каждому из нас, но нет золота, за которое можно приобрести информацию, открывающую глаза простым окопным солдатам. Все, что мы можем делать, – это просиживать здесь с утра до вечера, пить пиво и выражать протесты. Я думаю, что пора перейти от пустых разглагольствований к действию. Мы должны помочь нашим товарищам – большевикам!
Среди собравшихся прошел одобрительный шумок.
За соседним столиком тихо сидел Корд Брандт, не спеша потягивая пиво из глиняной кружки. Рудольф открыл было рот, чтобы пригласить его к общему столу, но передумал, увидев, что мысли Брандта витают далеко от общего разговора. Тем не менее Рудольфу не приходилось сомневаться в прекрасной осведомленности Корда по всем вопросам, касающимся политической ситуации в мире.
Этот человек впервые появился в кафе Вольфа прошлой зимой и сразу вызвал всеобщее подозрение: он ни разу не обмолвился о том, кто он и откуда. Поначалу его сторонились и думали, прежде чем открыть рот в его присутствии.
Однако в один прекрасный вечер он спас жизнь самого Хэниша Лютцштейна, прикрыв его от пули собственным телом. Это случилось во время празднества, устроенного «патриотами» в честь отречения царя Николая. В кафе зашел незнакомец, судя по всему совершенно не разделявший их бурной радости. Через некоторое время он вступил с Хэнишем в отчаянный спор, сопровождавшийся угрозами и оскорблениями. Тогда Лютцштейн просто-напросто выкинул из кафе разбушевавшегося гостя. Но незнакомец вернулся, и теперь в его руке поблескивал ствол револьвера.
Брандт успел вскочить на ноги и, опрокинув Лютцштейна на спину, убрал его с линии выстрела. К счастью, вылетевшая пуля лишь только слегка задела Брандта, зато теперь он стал пользоваться абсолютным доверием окружающих, а Хэниш публично объявил его своим другом на всю жизнь. Несостоявшийся убийца с неожиданной прытью удрал с места происшествия. Скорее всего это был пьяница или бродяга, подогретый ссорой в каком-нибудь соседнем питейном заведении. Таким образом, Корд Брандт превратился в героя и уважаемого соратника, и Рудольф не мог не заметить, как менялась Элеонора в присутствии Корда.