– Твоя Надька – дура, – разрушил моё первое романтическое впечатление Павлик, когда мы шли после школы домой.
– Она не моя, – возразил я.
– Ну она же тебе звёздочку прикалывала. Я видел. Я её брата знаю, он во втором классе учится. А он говорит, что Надька – дура. Она на своём Ленине жениться хочет…
– Ну и пусть женится… – сказал я. – Мне то что?
И мы пошли дальше, разбивая каблуками ботинок первый тонкий лёд на подмосковных лужах.
В четвёртом классе нас принимали в пионеры.
Приняли всех. Даже двоечника Сёмина. Хотя наша учительница, Агриппина Васильевна, пугала, что его не примут. А Сёмин оказался таким активным пионером, что даже майских жуков приходил ловить в пионерском галстуке. Потом, в старших классах, он стал чемпионом области по лыжам, и его забрали в спецшколу для одарённых спортсменов. Больше я о нём ничего не слышал. Наверное, его спортивный талант оказался недостаточно большим, чтобы показывать по телевизору.
Торжественное мероприятие проводили на сцене ГДО (гарнизонного дома офицеров). В глубине сцены на тумбочке стояла большая белая гипсовая голова Ленина. Её освещали несколько дополнительных лампочек. Старшие товарищи говорили пламенные речи о том, что мы уже не октябрята – внучата Ильича, а пионеры – будущие комсомольцы. Родственные связи с вождём при этом, вероятно, обрывались.
Нас выстроили по категориям. Сначала – отличники и октябрятские активисты, а за ними все остальные. Передовикам галстуки повязывали почётные гости, а остальным внучатам – комсомольцы из старших классов.
– Здравствуй, Илья, а я тебя помню, – сказала девочка в белом парадном фартуке.
Надя Гречихина сильно изменилась. Она оказалась на голову выше меня. И первое, что я увидел, когда она подошла вплотную, был маленький значок в форме красного знамени с золотистым профилем Ленина и буквами ВЛКСМ. Значок висел на белой лямке, плавно обтекавшей уже сформированную девичью грудь.
Вспоминая этот момент партийной эволюции – переход от головастика к лягушонку, – мне захотелось добавить в печатный текст своего рассказа немного эротизма, для остроты, но, подумав, я решил этого не делать: в десятилетнем возрасте меня нисколько не волновала внешность девчонок, тем более старшеклассниц.
Я стоял ровно, глядя перед собой. На согнутой в локте руке концами вниз висел старательно выглаженный пионерский галстук. Надя взяла его, перекинула, как косынку, через мою голову и завязала на шее красивым узлом.
– Ну вот, – сказала она, расправляя уголки красной ткани поверх белой рубашки, – теперь ты настоящий пионер. Будешь помогать комсомольцам строить коммунизм и любить Владимира Ильича Ленина – вождя всех рабочих и крестьян во всём мире.
Она ещё раз поправила концы галстука на моей груди. Это было невыносимо.
«А вдруг она заметила? – подумал я. – Чего она там всё разглаживает».
Высокие слова о любви к вождю, сказанные высокой девочкой, улетели ещё выше – куда-то в безвоздушный космос, минуя мой детский формирующийся мозг. В этот миг он был заполнен только одной мыслью: «Лишь бы она не заметила и никому не рассказала, что у меня… девчачья рубашка».
В нашем военторге белые рубашки детских размеров были только для девочек: с застёжкой на другую сторону и выточками. А ехать в Москву и искать мальчиковую рубашку было уже некогда. Выточки мама распорола и разгладила утюгом, а вот пуговицы переставлять не стала. Сказала, что на своей машинке она не сможет обметать петли.
Не знаю, кого следует благодарить: господа бога или пролетарского вождя, но Надя мою позорную рубашку не заметила. Она была вся поглощена величием возложенной на неё миссии… Наконец, оставив в покое мой галстук, она отошла на несколько шагов назад. На меня она больше не смотрела, а свой счастливый взор обратила к белой ленинской голове.
– Внимание, пионеры! – скомандовал, кто-то из взрослых. – К борьбе за дело Коммунистической партии Советского Союза будьте готовы!
– Всегда готовы! – хором ответили мы и салютуя подняли руки.
– Вот почему так? – сказал мне Павлик по пути домой. – Парамонихе, отличнице, галстук завязывал спортсмен – чемпион мира по тяжёлой атлетике, а мне какая-то толстая девка из десятого класса. Где справедливость?
Я не ответил. С возрастом пришло понимание, что мир вообще устроен несправедливо, а детство потихоньку уходит.
Дома, по случаю праздничного события, бабушка испекла кекс. Мой любимый – из пакета. И подарила мне красивую чайную чашку с блюдцем.