– Давай партбилет, – сказала она, не замечая моего смущения, и стала переписывать учётные данные в толстую тетрадь.
Я осмотрелся. Большую часть длинной комнаты занимали железные шкафы и сейфы. На противоположной стене через толстую решётку уныло белело окно. Рабочий стол заведующей партучётом скрывался позади массивного деревянного барьера, какими со времён Николая Васильевича Гоголя государевы слуги отгораживаются от назойливых посетителей в бесчисленных присутственных местах необъятной Российской империи.
С левой стороны от стола из побелённой стены рыбьим глазом торчали круглые электрические часы с выпуклым стеклом. Стрелки часов замерли в положении десять часов десять минут. Современные маркетологи считают такое положение наиболее выигрышным для рекламы. Циферблат хорошо виден, а стрелки напоминают улыбку, что вызывает у покупателя подсознательно положительную реакцию. Сомневаюсь, что кто-нибудь думал о подобных глупостях в эпоху развитого социализма. Часы замерли в таком положении уже много лет назад, сразу после очередного ремонта, когда штукатуры нечаянно оборвали и замуровали в стену электропровод.
С правой стены, лукаво прищурившись, смотрел на меня… товарищ Ленин, навеки запечатлённый Николаем Андреевым в желтоватых тонах. Портрет был вырезан из журнала «Огонёк» и обрамлён ажурным позолоченным багетом, который по стилю совершенно не подходил к рисунку, но однозначно демонстрировал высокую степень любви и уважения к персонажу. Сверху рамку обвивала цветочная гирлянда, увешанная оранжевыми коробочками физалиса, похожими на китайские фонарики. Пахло растворимым кофе и шоколадными конфетами. А в моей голове крутилась великая строка Александра Блока: «… в белом венчике из роз – впереди – Исус Христос».
Сплетни – неотъемлемая часть жизни дружного трудового коллектива. За чаем с ванильными сухарями я узнал много интересного. Наше управление по партийно-политической линии курирует Николай Тарасович Фомин, инструктор политотдела. Надя Гречихина – девушка хорошая, засиделась в девках и стала совершать неприличные поступки. Попыталась соблазнить Николая Тарасовича, и все это видели. А он её отверг. Потому что, во-первых, она ему не нравится, а во-вторых, он уже женат и жену свою Наташу очень любит. Хоть и политработник…
Политработников в армии никогда не любили. Лишний чужеродный элемент. Проповедуют, но не священники; в душу лезут, но не психологи; нормальной профессии не имеют и дружбу водят только между своими.
Я этого Николая Тарасовича знал плохо, два раза только близко пересёкся. Первый раз, в команде молодых лейтенантов помогал ему переезжать на новую квартиру. За что после целого дня таскания мебели на четвёртый этаж без лифта мы не удостоились не только благодарственного обеда с рюмкой водки, но даже кружки горячего чая. Не понятно, куда чайник запропастился, – виновато объяснила его Наташа. У замполитов, как оказалось и жёны такие же…
А через несколько лет я его случайно обидел. Делал доклад на политзанятиях о роли науки в военном деле – удивительно глупая тема для сотрудников научно-испытательного центра – и сказал, что метеорология – недостаточно исследованная область знаний. Прогнозы редко сбываются. При этих словах Николай Тарасович, который пришёл нас проверять и тихонько дремал в уголке с блокнотом в руках, оживился и спросил:
– А вы, товарищ капитан, что собственно имеете против метеорологии?
Завязалась дискуссия, в результате которой мы с удивление узнали, что инструктор политотдела не всегда был таковым, а в начале своей карьеры закончил авиационное училище по специальности военная метеорология и даже служил на военном аэродроме пока не разобрался, где кормят сытнее, а спрашивают меньше.
– Извините, что невольно вас обидел, – сказал я в заключении. – Я не знал, что вы метеоролог. Я думал, что вы политработник.
– Я, к вашему сведению, товарищ капитан, – гордо заявил он и черкнул карандашом в блокноте, – в первую очередь – коммунист, во вторую – политработник, а уже в третью – военный метеоролог! И именно в таком порядке!
Партийная стойкость и коммунистическая принципиальность Николая Тарасовича проявились и на его личном фронте.
– Ты, говорят, нашего Тарасыча обидел? – сказала мне Надя при случайной встрече в магазине.
– Я не обижал. Он сам обиделся. Выяснилось, что он в душе метеоролог.
– Так ему и надо… С ним вообще никаких прогнозов не сделаешь. Нет бы прямо говорил, а то всё изворачивается…
– Понятно. Он ведь замполит.
– Это ты мне брось! Обойдёмся без критики. Если ты забыл, то я сама в политотделе работаю… Я тебе не про политику толкую, а про Тарасыча… Товарищ Ленин нам что завещал, помнишь?