Войдя в дом, они обнаружили, что кухня жарко натоплена и Лина готовит свежую уху.
– Ну что еще? – приветствовала она Китти с Джоном. – У вас обоих такой вид, как будто настал Судный день, а ваши имена забыли внести в Книгу Праведников!
– Очень похоже на то. – Джон опустился на свой стул. – Южная Каролина вышла из Союза. И это только начало.
– Слава тебе, Господи! – восторженно воскликнула Лина и, тыча в мужа половником и не замечая, что уха капает с него прямо на глиняный пол, добавила: – Надеюсь, Джон Райт, у тебя хватит ума поспешить к Аарону Коллинзу и сказать, что ты вступаешь в его отряд? Сейчас каждый мужчина на счету, и вряд ли тебя погладят по головке, если окажется, что ты не с ними.
Китти не спускала глаз с отца. Джон теребил густую бороду, что означало глубокую задумчивость.
– Ну чего ты еще ждешь? – снова взмахнула Лина половником. – Неужели тебе мало безобразного поведения Кэтрин в гостях у Аарона Коллинза и ты намерен еще больше опозорить нашу семью? Видно, ты только и мечтаешь об этом!
– Хватит, не желаю ничего больше слушать! – рявкнул Джон, гневно взглянув на жену из-под нависших бровей. – Решать буду я этот вопрос. У меня нет никакого желания участвовать в их дурацкой войне.
Бывало так, что приступ гнева лишал Лину дара речи и тем значительно облегчал жизнь Джону. Вот и на этот раз она оскорбленно замолкла, и Китти, облегченно вздохнув, приступила к ужину.
За окном громко выл ветер, и все трое молчаливо сидели возле очага, думая каждый о своем, пока сумеречный день не подошел к концу.
Внезапно их оглушил топот копыт приближавшихся лошадей. Женщины вскочили, обмениваясь испуганными взглядами. Джон решительно взял ружье и пошел к двери.
Китти с матерью, выглянув из-за его плеча, испуганно охнули при виде Аарона Коллинза, Дэвида Стоунера, Орвилля Шоу и еще примерно десятка всадников. С замиранием сердца Китти заметила державшегося в задних рядах Натана.
– Райт, это твой последний шанс… – загремел голос Аарона, сдерживавшего разгоряченного скачкой жеребца. – Наш отряд выезжает в Уилмингтон. До нас дошли слухи, что горожане собираются сами занять форты Касвелл и Джонстон, пока на них не наложили лапы янки. Или ты отправишься с нами и станешь одним из нас – или будешь пожинать плоды своего предательства.
– Ступай с ними, Джон, пожалуйста… – шептала Лина, теребя мужа за рукав.
– Замолчи! – отмахнулся он. – Не суй нос в мои дела. – И обратился в сторону Аарона: – Меня не проймешь угрозами…
– Ах ты, проклятый трус! – рявкнул Орвилль Шоу. – Да мы вываляем тебя в смоле и перьях, а потом отправим к янки!
По группе всадников пробежал ропот. Китти не сводила глаз с Натана, моля его взглядом положить конец этому безумию. Тот беспомощно отвернулся – он не мог идти против отца, но и не в силах был смотреть ей в глаза.
Джон не спеша, хотя решительно, навел на них ружье. Кое-кто тут же подал лошадь назад, однако Аарон с Орвиллем остались на месте.
– А ну убирайтесь с моей земли, безумцы, пока я вас не перестрелял! Играйте в свою чертову войну, коль вам так неймется, и оставьте в покое тех, кому милее мирная жизнь!
Им ничего не оставалось как развернуть лошадей и ускакать прочь, и лишь Натан рискнул задержаться. Китти проскочила мимо родителей во двор и закричала, цепляясь за его ногу:
– Натан, почему? Почему они не оставят в покое моего отца?
– Они боятся, что он окажется предателем, Китти, и мне очень жаль. – Взгляд юноши был непривычно мрачен. – Поговори с ним. Постарайся заставить его передумать и помни, что я ничего не смогу для него сделать. Разве что больше не подступлюсь к Джону с уговорами. В этом ты можешь быть уверена.
– Но это ничего не меняет! – горько прошептала Китти.
– Дорогая, я не могу заставить их думать хорошо о Джоне Райте. И лучше тебе не просить меня об этом. Это только вовлечет нас в новые неприятности. А теперь ступай и поговори с ним. Всем нужно одно: чтобы Джон вступил в отряд. Ведь из него мог бы выйти отличный воин.
– Дело вовсе не в этом, Натан! – сердито возразила Китти. – Просто твой папаша на дух не переносит тех, кто смеет ему перечить! А мой отец не склонит перед ним головы, даже если это ему будет стоить жизни! Так им и скажи!
Китти резко развернулась, чтобы уйти, но Натан изловчился и схватил ее за руку, стараясь повернуть лицом к себе. Джон следил за ними, стоя на пороге, откуда нельзя было расслышать слов, однако при виде того, как Натан хватает его дочь, он крикнул:
– А ну не распускай руки, Коллинз, не то получишь от меня пулю…
– Папа, все в порядке, – перебила его Китти и снова обратилась к Натану: – Лучше тебе и правда поскорее уехать отсюда… – Она чувствовала, как растекается по жилам холод гнева, вытесняя огонь любви.
– Хорошо. – Он разжал пальцы. – Пожалуй, отец был прав и ты не многим лучше своего выжившего из ума упрямого старика. Похоже, мне стоило попросить Нэнси Уоррен вышить наше боевое знамя.
– Ты с самого начала мог не сомневаться во мне, Натан. Зато я должна была догадаться, что чести в тебе нет ни на грош – совсем как в твоем обожаемом папочке!
И Китти опрометью кинулась к дому, тогда как уязвленный до глубины души Натан соскочил с седла и закричал:
– Китти, постой! Ты все не так поняла…
Но она уже вбежала на крыльцо и укрылась за спиной отца, грозно стоявшего на пороге. Волей-неволей Натану пришлось остановиться.
– Стой, где стоишь, Коллинз. А еще лучше подожми хвост и чеши с моей земли!
Джон сделал угрожающий жест, и Натан отскочил, испуганно охнув. Выбора не было, и ему пришлось с позором удалиться.
– Что это у тебя за странные отношения с Натаном? – с подозрением в голосе спросила Лина, заметив слезы в глазах дочери.
– Оставь девчонку в покое, – пробурчал Джон, ставя на место ружье. – Пойми, женщина, она тоже имеет право на личную жизнь.
И тогда Лина накинулась на него:
– А ты почему не поехал с этими людьми? Да ты вообще в своем уме, Джон?
Сидя в кресле, Джон не спеша раскуривал трубку, погрузившись в густое облако дыма. Китти, немного успокоившись, не спускала с него глаз. Наконец Джон заговорил:
– Когда я был в городе, то слышал, что они собираются делать. Орвилль Шоу на всех перекрестках твердил, что кое-кто в Уилмингтоне намерен самовольно занять два форта, что перекрывают устье Кейп-Фиа-Ривер, не то проклятые янки объявят их укреплениями федеральных сил. И я совершенно не желаю участвовать в этом сумасшествии.
– Если кто и сошел с ума, так это ты, Джон Райт! – вскричала Лина. – Господи, да ты, похоже, просто трус! И прикрываешься своими хвалеными принципами, потому что на самом деле просто боишься драки! Будь я мужчиной – никто из соседей не усомнился бы в том, что я готова сражаться за родной штат!
Джон вскочил со стула и протянул руку Китти. Она послушно взяла ее, и оба направились к двери.
– Черт побери, это куда же ты собрался?! Я еще не кончила с тобой говорить, старый осел!
– Зато я кончил тебя слушать, – бросил с порога Джон и с грохотом захлопнул за собой дверь.
На улице было очень холодно. Зябко кутаясь в шаль, Китти заторопилась в сторону коровника: там было немного теплее. Джон зажег лампу, и они присели на бревнах.
– Я не мог больше оставаться в доме, – негромко промолвил он. – Эта женщина порой доводит меня до того, что перед глазами плывут алые пятна и дышать становится трудно.
Китти не знала, что сказать. Она понимала, что должен чувствовать отец – ведь мать постоянно придиралась и к ней, – но все-таки не решалась ее критиковать.
– А ты все время бегала на свидания с Натаном Коллинзом, верно?
Совершенно растерявшись от его слов, она забормотала:
– Почему… почему ты об этом спрашиваешь?
– Потому что я не такой осел, каким меня считает твоя мать, – фыркнул он. – И знаю обо всем, что творится вокруг.
– Ты сердишься? – еле слышно спросила Китти, краем глаза стараясь рассмотреть выражение его лица.