Волшебник долго молчал, прокручивая в голове ее слова. Для всей Магической Британии он был мертв, и этот факт обеспечивал его анонимность, его безопасность. Но он понял, что именно пыталась сказать ему девушка – та дружба, выкованная годы назад в закрытом женском туалете, была закалена в битве и доведена до такого накала, что как только давление на нее ослабло единственное, что она могла сделать – это сломаться. Но узы все еще были крепки, все еще была необходимость заверить друг друга в том, что все они счастливы и находятся в безопасности, даже если они и живут каждый своей жизнью. Гарри, Рон и Гермиона снова могли с жуткой легкостью примерить на себя старые роли лучших друзей, но теперь, по крайней мере для Гермионы, очевидно, это стало слишком. Тем не менее, она знала, что если кто-то из них окажется в беде, она перевернет небо и землю, чтобы спасти своих друзей, и они сделают то же самое для нее. Их связь оставалось по прежнему крепкой, даже не смотря на прошедшие годы, и Северус ясно видел это и в чем-то даже завидовал, совсем немного.
- Только им?
- Да.
- Пригласи их сюда.
- Пригласить в гости?
- Ну, конечно, мы ведь не собираемся их усыновлять.
- Но я думала просто написать им обо всем в письме.
- Лучше пригласить их сюда, чем заставить штурмовать город с полком авроров.
- Хорошо. На весенние каникулы или летом?
- Летом.
- Тогда я напишу им утром.
***
Гермиона сидела на кухне Северуса за его кухонным столом, на ее носу красовались очки для чтения в проволочной оправе. Ее брови были нахмурены – явный признак, что девушка чем-то недовольна. Он знал это лицо – с таким лицом она обычно проверяла счета, что ей присылали по почте. Грейнджер фыркнула и посмотрела на зельевара.
- Зачем вообще мне нужен целый дом?
Снейп пристально посмотрел на нее.
- Мой дом достаточно большой и прекрасно подойдет для двоих.
Ведьма опустила голову и прядь волос скользнула ей на лицо.
- А как же мой кот?
- Мне нравится твой кот, - пожав плечами признался Северус.
Гермиона выпрямилась в кресле.
- Ну, хорошо. Значит завтра я позвоню риелтору, - едва она закончила фразу, как оказалась в кольце его горячих рук, а ее губы накрыли его губы в чувственном поцелуе. Она испытывала первобытную радость от того, что хочет жить с ним, связать свою жизнь с его. Несмотря на то, что она не сможет расторгнуть договор аренды до июля и переехать к нему до лета, и мужчина это знал, его охватило безумное счастье, заставившее вновь завладеть ее ртом, вовлекая в новый поцелуй.
Когда волшебник отстранился, Гермиона широко улыбнулась и хихикнула.
- Я тоже тебя люблю, - радостно сказала она.
Снейп вернулся к стряпне, а она – к своим счетам.
Сама перспектива переезда к нему Грейнджер казалась для зельевара странной – в последний раз, когда он жил с кем-то по-настоящему, это было очень давно, еще в те времена, когда он учился в Хогвартсе и делил общежитие с четырьмя другими такими же учениками, как он. И самое главное, он никогда не жил с женщиной – по крайней мере, в том смысле, в каком обычно мужчина живет с женщиной.
Волшебник представлял себе, что это будет очень похоже на то, как они уже жили – только теперь все будет происходить в его доме. Почти каждое утро они просыпались в объятиях друг друга. Просто теперь у них будет только одна кухня и одна спальня. Один очаг, один дом.
Дом. Северус до безумия хотел жить с ней, со своей Гермионой. Это будет прекрасно, настоящий дом, которого у него никогда не было. Он находил повседневную рутину приятной, а неспешное течение времени от осени к зиме, от зимы к весне стало для него наслаждением, потому что рядом с ним была его ведьма.
По большей части новизна исчезла из их отношений после того, как они вышли на новый уровень – они вошли в тот легкий ритм, который сочетал в себе любовь и дружбу в той манере, которая была довольно приятной.
Как только они преодолели почти инстинктивное чувство страха от того, что кто-то увидит их обнаженные тела, покрытые шрамами, отмеченные проклятьями, не такими разрушительными, как они предполагали изначально – доверие между ними возросло в тысячу крат. Снейп знал, что Гермиона способна нанести ему страшную рану всего лишь несколькими словами, и знал, что сам он сможет сделать то же самое. Вот в чем было главное проявление его любви к гриффиндорке – он дал ей возможность свободно причинить ему боль, совершить любое действие против каждой слизеринской косточки в его теле, потому что знал, что, только обнажив свою душу перед ней, он мог быть уверен в том, что она действительно любитего, настоящего. Она смогла смотреть на все его увечья, видела его боль и вину за все, что он когда-либо совершил, и при этом не отворачивала от стыда свое лицо. Он был ее достоин, так же как она была достойна его, потому что была достаточно сильной, чтобы встретиться с его страхами лицом к лицу.
Повторное изучение женского тела на примере тела Гермионы было тем отчаянным предприятием, за которое Северус был более, чем готов взяться. В эти моменты ведьма была отнюдь не молчаливой, и ему это в ней чертовски нравилось. Ему нравилось вытягивать каждый звук, каждый стон, громкий звук ее учащенного дыхания или глубокий вздох из ее прекрасных губ. Все это либо громко вырывалось в темноту дома, либо заглушалось его поцелуем.
Гермиона была шалуньей, она любила дразнить его, она была восхитительна в своей любознательности, она была требовательна. И самое главное, она была так счастлива с ним. Даже если Грейнджер иногда смотрела в окно с ужасно грустным выражением лица или ночью вытирала слезы, Снейп всегда был рядом. Он всегда был здесь, рядом, чтобы заставить ее вытереть слезы и улыбнуться. И он всегда будет рядом с ней. Он обещал ей любовь и все, что с ней связано. В сущности, это означает, что он обещал быть с ней до конца ее (или его) дней и он сдержит свое слово.
В мире не осталось ничего из того, что Северус сейчас ценил бы больше, чем Гермиону Грейнджер.
***
Весенние дни, последовавшие сразу после празднования Пасхи, выдались душными и влажными. Эта чрезмерная влажность не пошла на пользу волосам Гермионы – они, казалось, взорвались тяжелыми пушистыми локонами. Когда солнце стало припекать сильнее, в город вернулась засуха, принеся с собой светлячков, мигание которых можно было увидеть в зелени кустарников, возвращаясь домой из школы в теплых весенних сумерках.
Гарри Поттер и Рональд Уизли должны были навесить ее здесь через пять дней после наступления летних каникул. Гермиона планировала, что они успеют отбыть еще до того, как она переедет к Северусу. Это гарантировало, что Снейп не будет слишком часто пересекаться с мальчишками. В мае она стала аккуратно писать друзьям о том, что в ее жизни появился мужчина. Она писала о нем в общих чертах, а потом с тревогой перечитывала свои письма зельевару, чтобы убедиться, что они достаточно правдивы, но при этом не раскрывают слишком многого.
- Я тут кое-кого встретила… ну не совсем встретила. Видите ли, он был моим старым другом. Я упоминала о нем раньше, рассказывала, что мы виделись и разговаривали о старых добрых временах.
- Здесь в Америке просто чудесно. Нет, Гарри, я не скажу тебе, кто мой «таинственный ухажёр». Увидишь, когда вы с Роном окажетесь здесь. Ты же помнишь, как это было – мы все стали немного параноиками после того как все закончилось, поэтому он не хочет, чтобы я писала его имя в письме.
- А на счет Него – да, Рон, я написала это с большой буквы и сделала это нарочно, так что не придирайся к моей грамматической ошибке – дела идут неплохо. Я передала ему твое предупреждение, что если у него хватит наглости мне навредить, то вы с Гарри с ним разберетесь, но я не верю, что до этого дойдет. Он колючий снаружи, но удивительно милый внутри.