Колт презрительно фыркнул. - Плевать мне на Гевина! И меньше всего мне хотелось бы, чтобы отец хоть что-то проведал прежде, чем я сам все улажу. Пожалуйста, поверь мне, Дани, я вполне способен справиться в одиночку.
И Дани поняла, что больно задела его гордость.
Они снова замолчали, каждый погрузился в собственные невеселые мысли. Слезы душили Дани, никогда ещё она не чувствовала себя такой несчастной. Оказывается, отец не забыл её, все эти долгие годы он тосковал по ней и только злая воля Элейн не дала им вновь стать семьей. Впустую потраченные годы... Она помолится за душу тетки, но вряд ли Господь сможет простить ей страшный грех, подумала бедная Дани.
А у Бранча от жалости и сочувствия просто сердце разрывалось. Он переводил взгляд с одного убитого горем лица на другое и мечтал только о том, чтобы поскорее благополучно закончился весь этот кошмар и они с Колтом собрались бы в обратный путь. Надо ведь ещё вернуть золото и благополучно перевезти его обратно. А Колт оправится, Бранч был уверен в этом. И снова все будет хорошо. Главное, поскорее вернуться.
Колт угрюмым взглядом смотрел в землю, зная, что пришло время прощаться. Должно быть, Элейн уже обнаружили и в эту самую минуту проклятый Гевин собирается бежать с его золотом. Нельзя было терять времени и все же он не мог заставить себя уйти. Ведь рядом была его сестра и Бог знает, когда ему доведется вновь увидеть ее! Похоже, она никогда не покинет монастырь, а ему сюда путь заказан. Как не хотелось ему уезжать, как хотелось подольше побыть с ней, вволю насмотреться на поднятое к нему прелестное, родное лицо.
И вдруг, обнимая сестру, Колт внезапно подумал, что никогда не смотрел на сестру, как на женщину, хотя она, несомненно, очень хороша собой. Он любил её, но в этой любви не было ничего плотского и не могло быть, он ни минуты не сомневался в этом.
Но та обжигающая страсть, которая, как магнитом, притягивала его к Бриане, с самого начала не имела ничего общего с родственными чувствами. В глубине души Колт давно уже понял, что всегда безумно желал Бриану, как только мужчина может желать женщину. И внезапно с души его как будто упал камень.
Но внезапно Дани, выпустив ладонь брата, оцепенела, напряженно вглядываясь во что-то за его спиной. Колт обернулся и увидел торопливо направлявшихся к ним двух монахинь, в одной их которых он с неприязнью узнал сестру Марию. Вторая, по всей видимости, была сама настоятельница. Когда женщины подошли поближе, он заметил неодобрительную гримасу на лице старшей монахини, и невольно подумал, было ли время, когда она выглядела не такой хмурой, или опущенные уголки рта и жесткое выражение напряженного лица просто отражали суровый нрав, присущий ей от природы?
Дани торопливо вскочила, заметив приближающихся монахинь. Покорно склонив голову, она робко прошептала, - Матушка ...
Монахини замерли в двух шагах от молодых людей, и вдруг настоятельница шагнула вперед, остановилась прямо перед склонившейся в почтительном поклоне Дани и метнула в неё разъяренный взгляд. - Ты погрешила против святого устава нашей обители, дочь моя, и я вынуждена пожаловаться на тебя епископу, - сурово произнесла она, - Пусть он решит, как следует поступить с тобой.
Она перевела дыхание и взглянула на девушку, чтобы убедиться, что та уже достаточно напугана её словами. - Возможно, тебе прикажут покинуть монастырь ведь ты нарушила данный тобой обет отрешиться от всего остального мира и посвятить себя Господу!
Но, похоже, Дани было не так-то легко испугать. - Матушка, почтительно, но твердо произнесла она, - Это мой брат, с которым мы не виделись почти четырнадцать лет. Он приехал просить меня о помощи и я ...
- Это ничего не значит! - сурово оборвала её монахиня. В мертвой тишине её слова прозвучали, как щелканье кнута. - Ты дала обет отрешиться от мира, а стоило этому молодому человеку ворваться в церковь и позвать тебя, так ты забыла обо всем! А тебе бы следовало опасаться его, как самого Сатаны!
- Сестра, - наконец, не выдержал Колт, - Я, конечно, не самый примерный христианин, но тем не менее мне не очень-то приятно, когда вы сравниваете меня с Сатаной! И если уж кто-то виноват в случившемся, так это я. Дани поступила, как любой человек на её месте.
Лицо матери-настоятельности побагровело от ярости. Несколько минут она только молча разевала рот, пытаясь прийти в себя и наконец истошно завопила, - Немедленно убирайтесь, молодой человек! Чтобы и духу вашего здесь не было!
Колт уже собрался было ответить, как вдруг почувствовал, что дрожащие пальцы стиснули его руку. - Тебе лучше уйти, Джон Тревис, а то будет ещё хуже.
Ему очень хотелось хоть ещё раз на прощанье обнять сестру, но мысль о том, что эти чудовища сделают с ней, заставила его отступить. Он тяжело вздохнул, - Не волнуйся, Дани, я все объясню отцу. По крайней мере, он теперь будет знать, что ты ни в чем не виновата и поймет ...
- Ничего вы не передадите! - голос настоятельницы сорвался на визг, Я запрещаю вам разговаривать с вашей сестрой! Понимаете, запрещаю!
Колт поймал себя на шальной мысли, что мир ничего не потерял, когда эта старая мегера решила посвятить себя Богу. Повезло, наверное, какому-то бедняге, ведь жизнь с ней на земле похуже, чем ад после смерти. Нет ничего дурного в том, что человек хранит верность данным обетам, но неужели же любовь к Христу должна непременно исключать жалость и сострадание к людям?!
Но вряд ли имело смысл обсуждать эту мысль с верховной жрицей, тем более что в этот момент женщина была больше похожа на огнедышащего дракона, чем на кроткую овечку Христову. Да и Дани это вряд ли поможет, а вот навредит наверняка. Поэтому Колт только бросил на сестру прощальный взгляд, от души надеясь, что она догадается о той трепетной и нежной любви, что снизошла на его душу.
Наконец, он коротко кивнул Бранчу, - Идем.
Они уходили неохотно, каждому было страшно оставлять Дани, ведь только Богу известно, как отразится на ней их приезд.
Усевшись на лошадь позади Колта, Бриана устало прислонилась к его широкой спине, пока они осторожно спускались вниз по узкой, извилистой тропе. Она безвольно склонила голову, совершенно не отдавая себе отчета, что пышная грудь при каждом движении лошади мерно трется о его спину, а Колт тихо плавился, чувствуя, как упругие девичьи бедра мягко обхватили его сзади.