- Ты просто сбежала, как и я в свое время, - улыбнулся Колт, - Не волнуйся, я сейчас разыщу её и попытаюсь все уладить - Он обвел взглядом разноцветную толпу. - Что-то я её не вижу.
Собравшиеся потихоньку переходили в столовую, где был сервирован праздничный ужин. - Может быть, ты поищешь её, - предложила Китти, - а я пока подожду здесь отца.
Колт кивнул, - Должно быть, пришло время для серьезной беседы с очаровательной Шарлин, - пробормотал он, раздраженно добавив, - если, конечно, она расслышит что-нибудь, ведь у неё в голове, похоже, оглушительно звенят свадебные колокола!
Китти весело рассмеялась, заметив как сын, отходя, безнадежно покачал головой. Глупо с её стороны винить Шарлин. Глупая, избалованная девчонка явно потеряла голову и спит и видит женить на себе Колта. Но ведь Колт не похож на других молодых людей, с которыми она раньше имела дело: он далеко не домашний и не ручной. И Китти была совершенно уверена, что очаровательную Шарлин ждет сильное разочарование. Зная беспокойный характер сына, она была уверена, что даже если девушке и удастся его заарканить, то не надолго. Ведь Тревису было уже далеко за тридцать, когда они поженились, и холостой или женатый, он так никогда и не остепенился.
Прошло минут двадцать и, очнувшись от своих мыслей, Китти с удивлением обнаружила, что осталась одна в огромном зале. Все приглашенные уже перешли в столовую, а вокруг неё суетились усталые официанты, убирая смятые салфетки и хрустальные бокалы из-под шампанского. Несколько раз глубоко вздохнув, она постаралась взять себя в руки, подавив невольное раздражение. Ведь Тревис у Президента, а разговор, судя по всему, достаточно серьезный, все-таки займет какое-то время. И все же, после того, что ей пришлось пережить в последнее время, так прекрасно было бы очутиться в объятиях любимого человека.
Наконец Тревис вернулся и заметив задумчивое и нерешительное выражение его лица, Китти заподозрила неладное. Не сказав ни слова, он ласково обнял её за плечи и увлек к выходу.
- Куда ты меня ведешь? - запротестовала она, - Мы же опоздаем на ужин, Тревис, ты меня слышишь? А нас ждет Колт и ...
Глубокий, страстный поцелуй заставил её замолчать и затем Тревис снова повлек её за собой в темноту.
Неподалеку от "Метрополитен" был крошечный парк, весь заросший купами кустарника, который давным-давно не подстригали. У городских властей все не доходили руки придумать хоть какое-то освещение в этом районе, поскольку на дорогие фонари Эдисона у правительства, как всегда, не было средств, а обычные масляные фонари были в парке практически бесполезны.
Именно в этот темный парк, где уже сгустились ночные тени, и устремился Тревис, когда Китти внезапно заупрямилась. - Что это ты задумал, Тревис Колтрейн, - она упиралась на каждом шагу, пытаясь вырвать у него руку. - Сначала ты, не сказав ни слова, ничего не объяснив, просто утаскиваешь меня с приема, а теперь вздумал прогуляться ночью по парку. Да ведь здесь нет ни единого фонаря! Я непременно зацеплюсь за что-нибудь и изорву платье и ...
- Ты слишком много говоришь, - оборвал её Тревис. Легко подхватив жену на руки, он перекинул её через мускулистое плечо и зашагал дальше, как ни в чем не бывало. - К черту твое платье! Завтра же куплю тебе сотню-другую новых.
Китти ни на минуту не прекратила ворчать, стонать, жаловаться и сыпать непрерывными вопросами, она брыкалась и молотила кулаками по его могучей спине, но они оба прекрасно понимали, что на самом-то деле все её возмущение было притворным. Дойдя до конца темной аллеи, Тревис, наконец, остановился и, убедившись, что вокруг совершенно темно, осторожно поставил жену на ноги. Когда он, с трудом скрывая нетерпение, жадно привлек её к себе, Китти все ещё продолжала отталкивать его и лицемерно протестовать. Тревис, ты с ума сошел? Зачем ты притащил меня сюда? И теперь мы благодаря тебе остались голодными!
- Мой голод можешь утолить только ты, милая!
Лукаво склонив на плечо головку, Китти подарила ему чарующий взгляд своих огромных сияющих глаз цвета лаванды. - Ты повзрослеешь когда-нибудь, Тревис? - соблазнительно проворковала она, - ведь мы с тобой, слава Богу, не юные новобрачные!
Не обращая ни малейшего внимания на её слова, Тревис протянул руку к груди жены и одним быстрым движением освободил упругие белоснежные полушария из тесного выреза платья. Лаская бархатистую кожу полных, налитых грудей, он прошептал, задыхаясь от охватившего его жгучего желания, - Мне кажется, я буду безумно хотеть тебя, даже если мы проживем вместе не меньше полувека!
При воспоминании о безумии любовных утех, которым они предавались с Тревисом почти каждую ночь, когда им посчастливилось быть вместе, по спине у Китти пробежала восхитительная дрожь. Ей и в голову никогда не приходило отказывать мужу, ведь желание их всегда было обоюдным и отказать ему в любви значило бы и самой не утолить страсть.
Тревис склонился к жене, осыпая торопливыми поцелуями её груди, лаская губами мгновенно затвердевшие соски. Затем, очень осторожно опустив её на траву, сам вытянулся рядом. Постепенно, дюйм за дюймом, он сдвигал её платье, обнажая восхитительное тело, пока губы терзали горевшие сладкой болью соски. Она не заметила, как платье соскользнуло с неё и нежное, молочно-белое тело засветилось в слабом свете луны подобно редкостной драгоценной жемчужине.
Дрожащими от нетерпения пальцами он расстегнул ставшие вдруг непослушными пуговицы на тесных брюках и резким рывком почти ворвался в нее. Она слабо застонала, ощутив глубоко в себе его пульсирующую упругую плоть. Китти хотелось сказать, как безумно ей не хватало его, но она сдержалась, вспомнив, что Тревис терпеть не может слов, когда утоляет свою страсть. В такие минуты, он, как умирающий, не мог оторваться от её тела, и ему не нужны были слова.
Широко раздвинув ей бедра и согнув ноги в коленях, он скользнул в бархатистую тесную расщелину её женственности.
Его напряженный член снова и снова резко входил в нее, она вскрикнула и задохнулась, ей показалось, что сердце её вот-вот разорвется, так глубоко и мощно он заполнил её всю. Его бедра начали медленные толчки, и Китти быстро подхватила ритм, не отставая от его нарастающей страсти. Тревис не старался продлить минуты чувственного безумия. Он уже давно знал, как именно довести жену до ослепительного экстаза. Дождавшись минуты, когда она забилась в сладостных судорогах, он застыл на мгновение, и только потом позволил себе яростно взорваться внутри нее.