Она почувствовала острый укол совести. Ведь он был такой славный. Все, кого она встретила здесь, были добры к ней, – а она только и делала, что лгала им. Ну что ж, ничего не поделаешь, все это ради Шарля.
Они шагом пересекли поле и спустились к весело журчащему ручью. Подул свежий ветерок и принес с собой сладкое благоухание цветущих трав, которыми заросли здешние холмы.
Внезапно, заметив, что огромный вороной жеребец нетерпеливо толкает кобылу мордой, Бранч пустил его неторопливой рысью, кобыла послушно последовала за ним, и Бриане это понравилось.
– Здорово у вас получается, – похвалил Бранч. – Это в вас говорит кровь Колтрейнов.
Бриана с наслаждением прикрыла глаза, чувствуя, как свежий ветер ласково обвевает разгоряченное лицо. Как же ей хотелось в эту минуту стать действительно одной из Колтрейнов, и ранчо стало бы ее родным домом.
Но подумав о Шарле, она вспыхнула от стыда. Что бы ни сулило ей будущее, ей все равно придется в конце концов вернуться во Францию, к прежней убогой жизни. У нее не было иллюзий, она прекрасно отдавала себе отчет, что Гевин не даст ей ни су сверх суммы, необходимой для оплаты операции. И бедность опять станет привычной, а нынешняя роскошная жизнь будет вспоминаться, как сладкий сон.
Но пока она живет жизнью Дани, и именно эта жизнь для нее настоящая. И она будет наслаждаться каждым ее мгновением.
А в доброй сотне миль к югу от ранчо двое всадников галопом взлетели на заросший зеленой травой холм и придержали коней, с восхищением вглядываясь в расстилающуюся перед ними цветущую долину.
Колт, благодарно сжимая руку Бекки, радостно улыбнулся ей:
– Как здорово, что мне наконец удалось уговорить тебя проехаться верхом. Мне так хотелось хоть немного размяться, не говоря о том, что я уже Бог знает сколько времени не дышал свежим воздухом!
Бекки промолчала. В голове у нее роились десятки мыслей. Не так-то легко оказалось делать вид, что она по-прежнему просто прислуга в доме тетушки. Кое-кто из ее постоянных клиентов устраивал время от времени неприятные сцены, когда ему сообщали, что Бекки занята, и тетя Кэнди, у которой порой голова шла кругом, все чаще выговаривала племяннице.
Колт ласково погладил ее руку.
– Ты молчишь с той самой минуты, как мы выехали из Голконды. В чем дело? Ты чем-то огорчена?
Боясь, что вот-вот расплачется, Бекки предпочла не отвечать. Тетя Кэнди была права, подумала она с горечью. Она просто законченная дура.
Колт ласково притянул девушку к себе и, бережно взяв в руки ее лицо, заглянул в глаза.
Бекки напрягала все свои силы, чтобы не разразиться безудержными горькими рыданиями. Она поняла, что настал момент, которого она так боялась.
Его губы внезапно прижались к ней – горячие, нежные, нетерпеливые, они, казалось, хотели и требовали гораздо большего. Он бережно привлек ее к мускулистой груди, руки страстно скользнули вниз по ее телу, слегка сжимая упругие ягодицы.
Бекки, почувствовав, как напряглась его плоть, и ощутив, как прокатилась по всему ее телу горячая волна, испуганно, прерывисто вздохнула. На мгновение оторвавшись от ее губ, Колт улыбнулся и шепнул:
– Ты удивлена? Неужели для тебя мое тело – по-прежнему тайна, несмотря на то что ты столько дней ухаживала за мной? Разве ты до сих пор не поняла, как безумно я хочу тебя?! Как я изголодался по тебе?!
Она покачала головой и попыталась отодвинуться, но он только крепче прижал ее к себе.
– С первой минуты, как только я увидел тебя, я мечтал, что ты когда-нибудь станешь моей! – неистово шептал он. – Ты даже не представляешь, сколько часов я провел без сна, мечтая о тебе, грезя о той минуте, когда смогу сжать тебя в объятиях, покрыть поцелуями все твое тело, войти в тебя…
Его губы снова накрыли ее рот, чуть приоткрыли его, языки сплелись в чувственном танце обладания.
Колт бережно опустил девушку на землю, поросшую мягкой, густой травой. Солнце садилось, и свежий ночной ветерок, пробегая по разгоряченным телам, казалось, еще больше возбуждал их.
Нервным движением Бекки попыталась высвободиться из кольца его рук.
– Уже поздно. Тетя Кэнди будет волноваться, – с трудом проговорила она.
– Пусть идет к черту! – радостно рассмеялся Колт. Его тонкие пальцы пробежали по длинному ряду крохотных пуговиц на ее золотистой шелковой блузе, умело расстегивая их одну за другой. – И все остальные вместе с ней! А теперь, радость моя, я намерен доказать тебе, как давно и как страстно я желал тебя!
Бекки почувствовала, что в ней разгорается ответное пламя и нет больше сил сопротивляться собственному жгучему желанию. Когда он, нагнувшись, сжал губами крохотный твердый сосок, она не выдержала сладкой муки и, изогнувшись всем телом, чтобы как можно теснее прижаться к нему, издала хриплый крик, полный страсти. Перед ее мысленным взором внезапно промелькнули длинной чередой лица других мужчин, обладавших ее телом, она вновь почувствовала, как другие губы впиваются в ее рот, другие руки больно мнут грудь.
Боже милостивый, разве когда-нибудь прежде ей было так хорошо?!
Колт был единственным мужчиной, которого она страстно желала, о котором мечтала долгими ночами, лежа без сна в своей одинокой постели. Но теперь больше ничто не стояло между ними. Сердце ее билось только для него. Но она мечтала не просто испытать наслаждение, которое он мог подарить ей, но и излить на него ту страсть, которая переполняла ее душу.
Он обвел языком крошечные упругие соски, потом его руки мягко легли ей на грудь и нежно сдавили упругие холмики, прежде чем скользнуть ниже. Колт коснулся жарким поцелуем ее живота и, потянув вверх юбки, быстрым движением обнажил стройные ноги девушки. Его пальцы коснулись теплых, бархатистых бедер и медленно скользнули туда, где трепетала ее женская плоть, предвкушая сладостное вторжение.
Кончиками пальцев он приоткрыл нежную раковину – средоточие ее женственности, и трепещущая Бекки вдруг ощутила, как его горячий нетерпеливый язык проник в нее. Из горла Бекки вырвался мучительный стон. Наслаждение было настолько пронзительно острым, что причиняло почти физическую боль. Никогда ни одному мужчине не позволяла она ничего подобного.
– Доверься мне, – задыхаясь, прошептал он, – я не причиню тебе боли. Я буду очень осторожен, обещаю тебе…
Услышав эти слова, Бекки зажмурилась, чтобы не видеть его лица в эту минуту. Ну конечно, ведь он считает ее девственницей!
Ее рука бесшумно скользнула в карман юбки, и Бекки крепко сжала в дрожащей ладони крошечный флакончик, тот самый, который недавно дала ей тетя Кэнди. Ей на минуту показалось, что она слышит ее голос: «Когда придет ваш час – а он обязательно придет, – ты можешь заставить его поверить, что ты пришла к нему девственницей. В этом флаконе – кровь зарезанного цыпленка. Тебе нужно незаметно открыть его и вылить на себя так, чтобы кровь протекла между ног. Он никогда не узнает правды. Это старый способ, к которому прибегали женщины с достопамятных времен».
Бекки чувствовала, как наслаждение волнами прокатывается по ее телу, и понимала, что для нее уже близится момент наивысшего экстаза, тот, о котором она только мечтала, но который ей пока не дано было испытать. Она предвкушала мгновение, когда Колт окажется глубоко внутри ее, когда его горячее мужское естество будет сильными толчками врываться в глубину ее тела, и, не в силах ждать, вскинула руки ему на плечи, привлекая к себе.
– Сейчас, – прошептала Бекки, не узнавая своего голоса, в котором звучала такая жаркая, неприкрытая, голодная страсть. – Войди в меня! Ну пожалуйста, Колт, я хочу почувствовать тебя глубоко внутри…
Он с обожанием смотрел на нее, и Бекки, тающая от счастья под этим пламенным взглядом, потеряв голову, чуть было не забыла про пузырек с кровью. За мгновение перед тем, как Колт, позабыв обо всем на свете, мощно ворвался в нее, она незаметно подсунула его под себя и громко вскрикнула, как от внезапной резкой боли. Колт, опомнившись, немедленно остановился, нежно успокаивая ее, уговаривая расслабиться, пустить его к себе. Он осыпал ее поцелуями, укрощая собственную страсть и обещая подарить ей блаженство. А Бекки, приоткрыв флакон и осторожно вылив под себя его содержимое, незаметно сунула его в карман и наконец смогла безбоязненно отдаться страсти.