У нас остался еще один орган чувств. Когда мы идем с нашим мальчиком мимо мебельного магазина, где грузчики грузят пианино тяжелые – это точно не те слова, которые надо ребенку слушать, правда? Это нам еще двух лет нет, а уже мамина радость, правда? Но к двум годам начинаются проблемы: ребенок начинает говорить. Но мальчики попозже иногда, но в целом в 2-2,5 года ребенок говорить, задавать вопросы. Что мы ему говорим? Мал еще, тебя никто не спрашивает, вырастешь – тогда поговорим, яйца курицу не учат и т.д. Это мечта воспитателя детского сада! Т.е. в яслях и в детском саду, если вы такого ребеночка приведете, вам скажут – какая вы замечательная мать, какого замечательного мальчика вы воспитали, его не видно и не слышно! Главное достоинство ребенка – когда его не видно и не слышно, т.е. когда его нет, да?
Еще одна осталась вещь неприятная у нашего мальчика – это то, что он чувствует. То что он дышит – ладно. А вот то, что он чувствует – он спорит, он злится, он обижается. Вспоминаем счастливое детство: на обиженных воду возят, Москва слезам не верит – это для москвичей. Мальчикам вообще беда: мужчина не плачет, не боится. Что там еще там мужчины не делают? Смех без причины – признак дурачины, слышали такое? С мамой спорить нельзя, с папой – уж тем более. Т.е. получается, что все наши чувства оказываются под запретом. Единственное, что культивируется в семье – это стыд и вина: “Ну тебе хоть стыдно? Ну тогда ладно!”
Чувства мы символично завязали здесь. И посмотрите, какая у нас картина получилась. Как вы думаете: кого здесь мама любит и о ком заботится? А скажите, если мы нашего мальчика завяжем потуже и все уйдем, ему как будет? Он абсолютно беспомощный, ему там одиноко, он оторван от своих потребностей и своих чувств, он оторван от информации. Вспоминайте времена перестройки, когда гласность и т.д. У нас эта статистика не публиковалась, но в те годы очень увеличилась смертность у стариков. Причем никто не говорил о том, что это были не только инсульты и инфаркты, это были и суициды. Т.е. когда у человека открываются уши и он начинает слышать информацию, это может очень тяжело на нем сказаться.
Ребенок поступает в школу, у него расширяется кругозор, он начинает видеть другие семьи, другие формы жизни, не только то, что было у него в семье, но еще и то, что есть у его приятелей. Это тоже может очень сильно на него повлиять.
А представьте себе, такой мальчик у нас вырос: ну как его маме отпустить-то? Никак, страшно! Либо передать в надежные руки, но где ж такие руки найдешь? У нас же девочки… Не-не-не! Значит, при себе держать! А как вы думаете, что с ним будет, если он останется с мамой? То, что наш клиент – это да! Ему там как жить-то, в этом состоянии? Либо пить, либо колоться, либо бежать на улицу, уходить из дома, либо заболеть, чтобы уже оправдывать мамины ожидания. И действительно, беспомощный, немощный... Уходить в интернет с головой, играть в игровые автоматы. В принципе, вариантов у него не так много, то есть зависимостей-то много, но по сути вариант-то один – только зависимое поведение.
И теперь смотрите, если его поднять, мы его можем в одну сторону повести, в другую – у него источник выбора – снаружи, он сам не умеет выбирать, не научился. Поэтому вот такой результат якобы “любви”, к сожалению, в наших семьях встречается сплошь и рядом, причем девочкам чуть полегче, как ни странно, а вот с мальчиками такая беда чаще встречается.
По поводу того, любовь ли это, мы уже с вами сказали, что это скорее эгоизм матери, но в психологии есть такая путаница понятий: то, что в быту мы называем любовью (это когда я без тебя жить не могу, а здесь мама без мальчика не может, и мальчик без мамы не может), в психологии называется невротическая зависимость.
А что же тогда называется любовью в психологии? Если мы возьмем противоположность вот этому отношению, что же тогда будет любовь?
Свобода… Вот здесь сразу вопрос: маленький ребенок действительно тянет ручки к розетке. То есть если у нас “свобода-попустительство“, когда все можно, то это тоже не любовь. Если такой подавляющий контроль, жесткий, то результат очевиден. То есть любовь сочетает в себе и заботу – но заботу, не продиктованную страхом, а заботу, продиктованную любовью, – и свободу, но свободу ровно настолько, насколько ребенок готов освоить в своем возрасте. Потому что дети, слава Богу, растут. И хорошо бы нам, родителям, это учитывать. Развяжем нашего бедного мальчика!
Если эту методику с ленточками использовать на индивидуальной терапии, то я бы нашему любимому мальчику предложила бы определить порядок, в котором его надо развязывать. И это было бы для меня диагностическим критерием, где он чувствует посвободнее, где ему хоть чуть-чуть давали места для развития, а что у него еще осталось в “завязанном” состоянии. И очень часто люди, которые к нам обращаются, оставляют чувства завязанными.