- Даже если и так, вы делаете мне предложение из жалости, - отвернулась Джейн, но он успел заметить слёзы в её глазах.
Что говорила Мег? Бедняжка влюблена в него? Джонатану стало неуютно. Естественно, он делал это из жалости. И по совести. Не мог он оставить её одну в это тяжёлое время. Но чёрт его уже дёрнул за язык, заставив говорить отнюдь не правду.
- Я люблю вас, Джейн.
Она резко к нему повернулась.
В голосе его не было фальши. Он многим говорил эти слова, имея в виду всего лишь плотское желание, восхищение красотой, что угодно - но только не ту самую любовь. И он в самом деле желал Джейн, даже слишком сильно. Пока он отгонял мысли о её сладостных так часто приоткрытых, как будто в ожидании его поцелуя, губах; о больших и чистых, словно горное озеро, очах; о бледной и несомненно нежной коже, молящей о прикосновении; о мягком шёлке светлых волос, в которые нестерпимо хотелось зарыться лицом и вдохнуть их свежий запах... Джонатан встряхнул головой, надеясь, что во взгляде его не промелькнуло ни одно из этих желаний. Он отгонял их пока, потому что думать о чём-то подобном, когда Джейн только что пережила самую большую потерю в своей жизни, было чересчур даже для него. Да, он восхищался ею - и не только красотой, но даже характером: невинным, скромным, нерешительным. Он хотел бы стать тем, кто раскроет её, заставит гореть в его объятиях, сдаваться раз за разом под натиском его ласк...
- Нет, - наконец ответила Джейн, покачав головой, - если бы это действительно было так, вы бы давно предложили мне стать вашей женой.
- У меня не было времени, - принялся разуверять её Джонатан. - В этом самом саду я понял, каковы мои истинные к вам чувства, но тогда было слишком рано в них признаваться, к тому же вы так скоро от меня убежали... Мне ничего не оставалось, кроме как уйти. Затем дела моей семьи не требовали отлагательств, и мне пришлось отбыть в Лондон. И поверьте, я с удовольствием возвратился бы оттуда раньше - гораздо раньше! - если бы только смог.
Он говорил с такой убеждённостью и искренностью, что чуть не поверил сам себе. У Джейн не оставалось шансов: она заколебалась, уже готовая ему поверить. Но тут ей пришло в голову что-то ещё.
- Я не получала писем.
- Что? - не понял Джонатан.
- Вы мне не писали. Почему?
- Ну что же вы, Джейн, это очень легко объяснимо, - коротко и безрадостно хохотнул он, в то время как в голове отчаянно крутились шестерёнки в попытках быстро придумать достойный отпор этому обвинению.
- Как же? - подтолкнула она его.
- Мне неловко признаваться в таком.
- Я всё пойму. Моя неловкость куда сильнее вашей, - ободряюще улыбнулась ему Джейн.
Джонатан криво улыбнулся в ответ.
- Хорошо. Я не мог вам написать, потому что... - И тут его осенило: - Видите ли, ради вашей же безопасности, я не буду вдаваться в подробности, но моё положение при дворе весь последний год было очень шатким, я находился под неусыпным наблюдением, потому как на меня пали грязные и, разумеется, необоснованные подозрения. Я боялся привлечь к вам ненужное внимание. Если бы меня объявили... - Джонатан тяжело вздохнул и отчаянным шёпотом закончил: - Я просто не мог поставить вас под удар. Я слишком дорожу вашей безопасностью... вами.
Всё. Теперь все сомнения Джейн рассеялись. Он видел, как разгладилась морщинка между её бровей и засветились надеждой и счастьем глаза. Мег ничего не придумала. Джейн влюблена в него. При любых других обстоятельствах Джонатану это только бы польстило, не более, теперь же он чувствовал себя отвратительно, будто обманом вызвал эти чувства в невинной душе. Впрочем, так оно почти и было. Не вызвал, но только что подогрел их - это точно.
- А я думала... О господи, мне так жаль! Я решила, что вы обо мне давно забыли. И сейчас здесь просто потому, что я сама напросилась...
Он сделал к ней шаг и едва-едва прикоснулся большим пальцам к её губам, заставляя замолчать. Уж ему-то оправдания были не нужны. Это он сейчас должен быть на её месте. Хотя, разумеется, Джонатан не собирался ни сейчас, ни потом всё усложнять, позволяя своей неожиданно пробудившейся совести говорить правду.
Джейн вспыхнула, и жар от её щёк как будто по воздуху передался Джонатану. Его ударило волной желания. Губы её были мягкими и трепетали, лёгкое дыхание на коже его пальца сводило Джонатана с ума. Глаза Джейн ещё никогда не были такими огромными. Она поняла, что с ним происходит: верно, потому что сама чувствовала нечто похожее. Рука его властно обняла её за талию, притягивая к себе. Чуть запрокинув голову, она смотрела в его глаза, будто завороженная. И такая податливая, что Джонатан уже не мог оставаться разумным. Он очертил пальцем её губы, заставив их приоткрыться сильнее, и через секунду заменил его своими губами.