Синеглазый незнакомец помог ей выбраться из машины и лишь тогда с легким оттенком недовольства заметил:
— Ты хоть понимаешь, что мы до сих пор не сказали друг другу, как нас зовут?
— Это что же, джентльменский способ сообщить мне, что ты передумал?
Они стояли под портиком у входной двери, и мужчина, услышав эти слова, развернул Сару к себе и взял в ладони ее лицо — с такой силой, что она ощутила мозоли на его руках.
— Вовсе нет, — охрипшим голосом ответил он. — Я хочу тебя с той минуты, как впервые увидел.
— Несмотря на то, что не знаешь моего имени?
Впервые в жизни Сара играла в эту игру — дразнящий флирт, и взгляд потемневших глаз мужчины пьянил ее, как раньше шампанское.
— Что имя? — прошептал он, лаская губами ее щеку, поглаживая выбившийся из прически завиток. — Знаю одно: с первой минуты, как я увидел тебя, я понял, что хочу лишь заполучить тебя в свои объятия… и в свою постель! — неистово заключил он, но тут же мягче спросил: — Так как же тебя зовут?
— Сара, — тотчас ответила она, даже не подумав прибавить фамилию — это не показалось необходимым.
— А меня — Джос.
И прежде чем Сара успела что-то сказать, рот ей запечатали мужские жадные губы.
Этот поцелуй окончательно растворил в Саре остатки здравого смысла. Она прильнула к Джосу и с радостью ощутила, как напряглись его мускулы, когда ее ладони скользнули под куртку и крепко обхватили плечи. Губы ее с готовностью приоткрылись навстречу его горячим губам. Полная грудь Сары легла в настойчивую ладонь Джоса, отдаваясь его неистовой ласке, и она испытала острое желание избавиться от ненужной одежды. Пусть его руки ласкают ее тело, жадный рот впивается в ее губы…
Поцелуй оборвался, и Сара вдруг почувствовала себя почти покинутой. Дрожь пробрала все ее тело.
Джос дышал тяжело и неровно, потрясенный не меньше, чем она сама.
— Господи, да что же ты делаешь со мной? — низким, срывающимся голосом пробормотал он. — Ты довела меня до такого состояния, что я едва не взял тебя тут же, на пороге. Давай-ка лучше войдем, пока я способен сделать еще что-то, кроме как снова сжать тебя в объятиях.
Он отпер дверь и вошел первым, чтобы зажечь свет.
Сара заморгала от яркого света, который мгновенно залил крохотную гостиную. Мимоходом она отметила, что комнатка недавно была удачно перестроена, и что обставлена она вполне мило… Но мысли Сары занимала отнюдь не меблировка гостиной. Из этой комнаты вела лестница на второй этаж, и взгляд Сары помимо воли скользнул вверх по ступеням.
С немалым трудом она оторвалась от созерцания этой заманчивой лестницы и залилась густым румянцем, обнаружив, что Джос не спускает с нее глаз, и во взгляде его открыто пылает то же алчное желание, которое пожирает ее изнутри. Чувствуя себя как в бреду, Сара непроизвольно шагнула к нему.
Джос протянул руки — но не затем, чтобы принять ее в объятия, а чтобы удержать на расстоянии. Мгновенная боль и обида обожгли Сару.
— Не смотри на меня так! — хрипло приказал он. — Если я сейчас прикоснусь к тебе, дело закончится тем, что мы займемся любовью прямо здесь, на полу, точно одуревшие подростки. Кто ты, милая Сара? — добавил он хриплым шепотом. — Какими чарами ты меня так околдовала?
Вместо ответа она медленно протянула руку и прижала палец к его губам, всем напрягшимся телом ощутив их тепло, всеми чувствами сознавая, что это касание возбуждает Джоса не меньше, чем ее саму.
— Никаких вопросов, — тихо сказала она. — Сегодня особая ночь. Если здесь и есть колдовство, то только в том, что именно сегодня мы нашли друг друга. Не станем все портить, выясняя, почему так случилось.
Глаза Джоса чуть сузились, а Сара подумала: я не хочу знать о нем больше только для того, чтобы не разочароваться, но в глубине души она хорошо понимала, в чем дело. Это страх заставлял ее хранить тайну, боязнь, что чем больше она узнает об этом человеке, тем больше захочет знать.
Джос взял ее за руку и повел к лестнице, но у нижней ступеньки остановился и резко спросил:
— Сара, ты уверена, что хочешь этого?
Вот что мне в нем нравится, восхитилась Сара: по-мужски великодушно он дает мне шанс отступить, если я того пожелаю.
— Ничего другого я в жизни так не хотела, — ответила она вслух, и это была чистая правда.