Терпение, мой друг, терпение.
Если бы какой-нибудь попугай сейчас пролетал над одним из пляжей Карибских островов, он бы обязательно заметил четырех молодых, загорелых и довольных жизнью людей. Две девушки в купальниках распростерлись в шезлонгах, листая невыразимо популярный журнал. У них не хватило духу смеяться над снимками; они были хорошими подругами, поэтому в ужасе содрогнулись.
— Какая муха ее укусила? — Лили округлила глаза.
— О боже, поступок отчаявшейся женщины, — охнула Люсинда.
— Чего вы там так развздыхались, девчонки? — Орландо поднял с песка полотенце и обтер им мокрое тело.
— Тебе лучше не знать, — резким тоном ответила Люсинда.
Ей стало плохо при виде фотографий, на которых Эми выглядела такой глупой и самодовольной. И как она посмела бравировать именем Орландо?! Люсинда не имела привычки злословить о своих друзьях, но — видит бог — Эми сама ее к этому подтолкнула!
Орландо предположил, что статья о том, имеет ли размер значение. Он взял журнал и, присев на краешек шезлонга Лили, застыл.
— Мать моя женщина!
— Она похожа на пластмассовый нарцисс, — заметил Бенджи, заглядывая Орландо через плечо и не желая оставаться в стороне.
Друзья испытали чувство коллективного ужаса. Они испугались за Эми, испугались того, что может за этим последовать.
Но что может последовать? Унижение на утреннем телевидении? Учебное видео? Почему бы тогда просто не привязать себя к столбу позора на площади, Эми? Это более прямое приглашение публике закидать тебя тухлыми помидорами и жестокими оскорблениями.
— Орландо, мне очень жаль, — Люсинда села и с тревогой наблюдала за каменным выражением лица Орландо. Лили и Бенджи углубились в какую-то статью о Памеле Андерсон в «Экспресс».
— Боже, Люсинда, ты в этом не виновата, — он покачал головой. — Я просто не могу поверить, что она это сделала.
— Я знала, что на нее ни черта нельзя положиться, и должна была раньше тебя предупредить! Она вела себя как идиотка, сплошные разговоры об агентах и журналистах.
— Как ты думаешь, почему она это сделала? — Орландо выглядел таким отчаявшимся, таким несчастным. Люсинда не знала, куда ей деться. Она не могла перенести то, что Эми поступила так ужасно, втянула Орландо во все это, что ему было так больно. Ее мать ухаживала за больными животными — Люсинда питала жалость к израненным мужчинам.
— Ты думаешь, мне нужно позвонить ей и выслушать ее аргументы? — Он безумно хотел, чтобы Люсинда подсказала ему какой-нибудь предлог, какую-нибудь вескую причину, по которой он смог бы простить Эми.
— Я думаю, ее доводы очевидны, Орландо. Смотри, здесь черным по белому написано: «Я чувствовала, что в жизни Орландо много проблем». Она — твоя единственная проблема!
Люсинда с трудом могла унять досаду.
— Вы оба слишком сильно на все реагируете. То, что она сделала, глупо, но она ведь еще только ребенок! Вы не можете винить ее в этом! В любом случае, это умопомрачение и трех минут не продлится, — Лили махнула рукой на особь королевских кровей на обложке журнала. — Я думаю, нам нужно позвонить ей и сказать, чтобы она хватала бикини и дула сюда. Вы сможете все обсудить, когда она прилетит. Олли, а ты заплатишь.
— Спасибо большое за щедрое предложение, Лили, — сказал Орландо саркастически, но все его существо буйствовало, неистовствовало и ликовало.
Боже, как было бы здорово увидеть ее! Я бы увез ее на Луну, если бы понадобилось, и лучше предлога, чем компания друзей, не найдешь. Но затем он снова посмотрел на строчки в журнале: «Мы фантастически провели время в Австралии. Мы жили в чудесном домике и проводили дни на пляже. Орландо был замечательным спутником».
Ну разве бы вас не стошнило от этого? А для Орландо это был вопрос жизни и смерти — ведь Эми могла оказаться такой же, как Джоанна или другие женщины, которые никак не могли насытиться этим дерьмом. Он-то думал, что Эми была другой! И как, черт возьми, она посмела сделать это, не спросив его? Крупное предательство. Орландо решил, что Эми должна помучиться подольше, что она не должна заполучить его назад прямо сейчас. Чем больше боли она испытает, тем радостнее ей будет потом. Грязно и низко — но Эми это заслужила. А может. Лили права? Может, если он ее увидит, он все поймет?
— А что, если вы просто позвоните ей, не говоря, что я здесь? Наврите, скажите, например, что это в счет зарплаты.
— Не дури, она на это не поведется!
Но она повелась. Эми так привыкла к халяве после трех недель «славы», что не задумывалась дважды о даровом отдыхе на солнышке.