— Прости, я так защищался, когда ты поднял эту тему. Думаю, я просто не был готов услышать это и не смог противостоять этому. Но когда ты и Эви чуть не погибли, я задумался и по-настоящему посмотрел на вещи. Знаю, ты хочешь намного большего, и ты заслуживаешь этого, Дилан. Ты был прав, когда сказал, что я тоже хочу большего. Если честно, — он проводит рукой по пятну на столе, — я понятия не имею, почему так крепко держался за закусочную. Как бы там ни было, когда отец Брейдена предложил мне выкупить ее, я отказался, но теперь думаю, что так будет лучше. Пора сделать это.
Я бросаю на салфетку картошку, которую собирался съесть, и облизываю пальцы, перепачканные маслом.
— Ты серьезно?
— Ага. Более чем. — Его слова звучат непоколебимо, как будто он легко принял это решение. — Думаю, после всего случившегося, — Джордан пожимает плечами, — я не хочу больше тратить время впустую. Я желаю, чтобы ты следовал за своей мечтой, Дилан.
Ирония жизни никогда не перестанет меня удивлять. Я хочу смеяться, кричать и плакать одновременно. Мне приходится напомнить самому себе, что это именно то, чего я хотел. Но в данный момент меня это не радует. Потому что важнейшая часть моей мечты сейчас лежит на больничной койке.
— Замечательно, — я пытаюсь произнести это с энтузиазмом, но с треском проваливаюсь.
— Послушай, я знаю, что сейчас, наверное, не слишком подходящее время, чтобы думать об этом. Но мне кажется, это поможет снять лишний груз с твоих плеч, понимаешь? — улыбается Джордан, проводя рукой по коротко остриженным волосам. — Отец Брейдена хочет побыстрее разобраться с этим.
— Ничего себе. — Я откусываю гамбургер, и по моему подбородку стекает жир. — Даже не знаю, что сказать.
Я облизываю губы, затем вытираю рот салфеткой.
— Нечего тут говорить. Мистер Джеймс действительно заинтересован. У него уже есть ресторан, и он намерен расширить бизнес. Кроме того, не знаю как тебе, но мне нравится мысль, что он будет развиваться рядом, если из этого что-то выйдет, — признается брат, запихивая пару брусочков картофеля в рот.
— Да, согласен. — Толкаю в его сторону пакет с едой. — Доедай. Я не настолько уж и голоден.
— Дилан, тебе нужно набраться сил на случай, если Эви проснется. Они тебе понадобятся.
Я оглядываюсь через плечо, издавая длинный, тяжелый вздох:
— Да, если она проснется.
* * *
Наступает ночь, и наконец-то мы с Эви остаемся одни. Сегодня у нее было много посетителей. Приходили друзья из салона, и теперь ее палату наполняет аромат цветов. Принесенная мной сирень стоит рядом с ее кроватью. Хочу, чтобы она увидела букет сразу, как только откроет глаза.
Открой глаза, Эви.
Я прижимаюсь к ней, слегка опираясь головой на ее плечо, и обнимаю за талию. Недавно я получил нагоняй от одной из медсестер за то, что так прижимаюсь к ней, но, похоже, мне удалось заставить ее пойти мне навстречу. В любом случае им бы пришлось с пинками и криками оттаскивать меня от нее, потому что я был совершенно неподвижен.
— Я никогда не забуду первый раз, когда увидел тебя, Эви, — шепчу я, касаясь своим дыханием впадинки на ее шее. — Ты смотрела в небо. Твои хвостики развевались на ветру, пока ты кружилась. Кажется, я даже слышал через улицу, как ты хихикаешь, — улыбаюсь я. — Уже тогда я понял, что ты особенная. — Моргаю, избавляясь от навернувшихся на глаза слез. — Не думаю, что прожил бы хоть одни сутки, не видя твоей улыбки, не слыша твоего голоса, твоего смеха. — Это те самые звуки, которые сейчас я жажду услышать больше, чем хочу сделать свой следующий вдох. Потому что я бы с удовольствием перестал дышать, если бы она открыла глаза. — Ты нужна мне, Эви. Пожалуйста, вернись ко мне, — умоляю я, и мои слезы стекают на ее подбородок. — Я не хочу делать это без тебя. Разве ты не видишь? Всегда была только ты. Ни о каком другом выборе и речи быть не могло.
Возможно, потому что я любил ее всю свою жизнь... А может, даже дольше.
Глава 32
Дилан
Он признался, находясь в неведении
Время бежит неумолимо быстро, хотя теперь единственное мое желание — замедлить его. Прошло еще два дня, а изменений по-прежнему нет. Я изо всех сил стараюсь держать себя в руках, но внутри разваливаюсь на части. Разрушение уже пустило корни в моей душе и затмевает ту надежду, которую я пытался не терять.
Врачи не говорят ничего нового. Я устаю слушать их дерьмовые речи в духе: «Чем дольше это продолжается...». Если у вас нет для меня хороших новостей, то закройте свои гребаные рты.
— Привет. — Джордан заходит в палату в самый разгар моего заговора против врачей. — Как дела?
— А ты как думаешь? — нападаю я в ответ, охваченный цепкими лапами не желающих отступать гнева и разочарования.
Брат подходит ко мне, но предпочитает оставаться на безопасном расстоянии, чтобы предотвратить мою потенциальную атаку.
— Я подумал, что могу посидеть с Эви какое-то время, а ты мог бы пойти домой, принять душ и что-нибудь поесть. Бабушка готовит лазанью.
— Нет.
— Дилан, ты несколько дней не принимал душ. Нужно заботиться о себе. Мы все очень за тебя переживаем. — Он наклоняет голову, кивая в сторону двери. — Иди.
— Я не оставлю ее. Не могу. — Я смотрю на лицо Эви. Оно такое спокойное. — Что, если она проснется в мое отсутствие? Я должен быть здесь.
Джорди поднимает ладони вверх, сдаваясь. Он прекрасно знает, что спорить со мной сейчас бесполезно.
— Хорошо-хорошо. — Он отводит от меня взгляд, оглядывая комнату. — Где Зои?
— У нее сильно разболелась голова, и я отправил ее домой. Она знает, что я позвоню, если будут какие-то изменения. Ты мог бы пригласить ее на ужин. Думаю, ей это поможет.
— Да, конечно. О, — брат указывает пальцем на стул, — я принес тебе чистую одежду на случай, если ты будешь сопротивляться. Естественно, так и вышло. — Джорди опускает голову, прижимая подбородок к груди, и смотрит в пол. — Что ж, позже свяжемся.
Не говоря больше ни слова, он идет к двери.
Я знаю, что ему сейчас трудно. Он всегда был тем, кто решал мои проблемы, а теперь... Ну, он ничего не может сделать. Я бы хотел, чтобы было иначе.
— Эй, Джорди, — кричу я.
Он останавливается и смотрит на меня:
— Да?
— Спасибо, бро, — тихо говорю я, и он слабо улыбается, а затем покидает палату. — Снова остались только ты и я, Эви, — шепчу я, проводя пальцами по ее щеке и пристраиваясь рядом.
Я почесываю подбородок, отчего кожа под недельной щетиной начинает зудеть. Взяв Эви за руку, прижимаю ее к своей груди и смотрю в потолок.
— Хочу еще кое в чем признаться, — произношу я с ностальгической улыбкой. — Помнишь, как Кирстен Гребер издевалась над тобой в школе и грозилась побить тебя, когда ты шла по дороге между нашими домами? Ты сказала мне, что хочешь быть смелой и что собираешься постоять за себя. Даже на пару недель запретила мне гулять с тобой. Так вот, — усмехаюсь своим воспоминаниям, — каждый день я издали следил за тобой, прячась за кустами, словно шпион. Я знал, ты разозлишься, но хотел убедиться, что ты в безопасности.
Я широко зеваю. Сейчас только пять тридцать, но ощущение, будто уже полночь. Я больше не в состоянии держать глаза открытыми и понимаю, что закрываю их, находясь на грани сна.
Когда открываю глаза, то вижу, как Кэрол, единственная из медсестер, с которой я общаюсь на «ты», находится в комнате, проверяя жизненные показатели Эви, и меняет ей капельницу.
— Мистер Рид, — тихо говорит она, — почему вы не отдыхаете в раскладном кресле? Вы себя в могилу сведете.