Наконец, все обрело смысл. Причина, по которой Джорди был любимчиком. Почему к нему относились по-другому. Потому что я тот, кто пришел после несчастья. Вероятно, родители смотрели на меня и видели ту маленькую девочку, которую потеряли. Долгожданную дочь, а не сына, что был прямо перед их носом. Как бы трудно это ни было принять, мой гнев по отношению к матери рассеивается, на его месте появляется сочувствие. К сожалению, не могу сказать того же о моем отце.
Я снова смотрю на бабушку.
— Джордан знает?
— Нет. Он не знает. Он был слишком мал, чтобы помнить это. И только тебе решать, рассказать ему или нет. Я сообщила тебе, потому что это слишком долго оказывало влияние на твою жизнь, и пришло время все отпустить. Знаешь, — добавляет она, — я всем сердцем верю, что Эви искренне любит тебя и нуждается в тебе. Но причины, по которым она отталкивает тебя, в ее разуме вполне оправданы. Просто, — подмигивает бабушка, взъерошив мои волосы, как делала, когда мне было лет десять, — не дай ей выскользнуть из рук. Ну а теперь, — она берет бутылку виски, подходит к раковине и выливает в нее остатки алкоголя, — думаю, можно с уверенностью сказать, что больше тебе это не понадобится.
Благодаря отрезвляющей правде бабушки виски полностью выветрилось из моей головы. У меня была сестра. Я все еще пытаюсь это осмыслить. Теперь я понимаю, о чем думала моя мама, пока все эти годы задумчиво смотрела в окно. И мое сердце болит за нее. Потому что я не в силах понять агонию, которую она испытала от потери ребенка. Она вынашивала в себе новую жизнь лишь для того, чтобы ее забрали и дали взамен абсолютное опустошение. Но боль от потери того, кто является частью тебя настолько, что не можешь осознать, где заканчивается другой человек и начинаешься ты, я понять могу.
Потому что сердцем чувствую, что теряю Эви.
Глава 43
Эви
Она единственная понимала его
Я больше не знаю, кто я. Смотрю на свое отражение в оконном стекле и не узнаю его. Глаза наполнены страхом. Тело изнывает от бездействия, но я не могу удовлетворить эту потребность. Я боюсь, что больше никогда не буду ходить. Боюсь того, на что сейчас способна. Я боюсь потерять Дилана.
Все хотят знать правду. И она такова, что я не сплю по ночам, рыдая в подушку до тех пор, пока глаза не опухают и не закрываются. Но я не могу обременять его. Дилан достаточно натерпелся. Я не заставлю его нести за меня ответственность, как это делали остальные. Он наконец-то обрел свободу, чтобы воплотить свою мечту, и я не стану удерживать его. Я слишком сильно его люблю.
Однако этого не понимают, потому что никто не знает его так, как я. Никто не прочувствовал его душевную боль, как это сделала я. Его гнев и разочарование. Боль от критики слишком строгого отца и холодного отчуждения матери. Ему всегда хотелось доказать, что он достоин их внимания и любви. Затем, не видя другого выхода, он был вынужден продолжать дело своих родителей. И от этого не было спасения. До недавнего времени.
Теперь у него есть шанс выбраться и делать то, чего он хочет. Но на его пути стоит препятствие, и я единственная, кто может его устранить. Даже если в итоге это уничтожит нас.
Сидя у окна, я кладу ладонь на прохладное стекло. Кончики пальцев становятся влажными от накопившегося конденсата. Крошечные капли, щекоча стекло, стекают вниз, становясь все больше и больше.
Я закрываю глаза от звука дождя. Он меня успокаивает. Но недостаточно, чтобы я могла забыть, каково это — раствориться в небе. Как, забыв обо всем на свете, я могла широко раскинуть руки в стороны, пока ноги сами по себе кружили в танце. Я скучаю по себе прежней. И не знаю, как ее вернуть.
Вытирая поверхность стекла, я вижу женщину с волосами того же цвета, что и у меня, ее глаза прекраснее океана, который вы только видели. Она одета в желтый дождевик с капюшоном и ярко-желтые сапоги в тон. Она похожа на утку. Так я всегда ей говорила.
Рядом с женщиной находится маленькая девочка. Крошка с рыжими косичками, одетая в курточку с изображением ярко-зеленых лягушек и в резиновые сапожки, хихикая, прыгает по луже. Она поет и исполняет глупый танец, топая по луже так, что брызги летят на женщину. Но та тоже смеется и прыгает от счастья, позволяя маленькой девочке и дождю промочить их до нитки. Я моргаю, и женщина уже сидит на моей кровати, натягивая одеяло мне по шею и целуя в кончик носа.
— Знаешь, почему мы назвали тебя Эви? — спросила она, и я покачала головой.
— Потому что твое имя значит «жизнь», — ответила она, и я дернула плечами.
— Хорошо, мамочка.
Мама трижды постучала по моему носу.
— Когда-нибудь ты поймешь.
— Когда я стану старше, да? — спросила я, и она улыбнулась.
— Да, пирожочек, когда ты станешь старше.
Все в груди сжимается от нахлынувших воспоминаний.
Я скучаю по тебе, мам.
Интересно, что бы она сейчас сказала, будь она рядом. Хотела бы я узнать это.
Энергичный стук в дверь вырывает меня из счастливых воспоминаний.
Зои, спускаясь вниз по лестнице, кричит:
— Я открою. — Увидев меня возле окна, она бросает в мою сторону неодобрительный взгляд. — Ты протрешь это место до дыр, — говорит она с недовольным выражением лица, открывая дверь.
— Привет, Зои.
Прошло три дня с тех пор, как я в последний раз слышала голос Дилана. Три дня с тех пор, как он ушел от меня.
«Потому что ты заставила его, — напоминаю я себе, — и это к лучшему».
Но кажется, мое сердце не согласно с этим. Оно слишком быстро стучит, желая вырваться из груди и упасть к его ногам, прекрасно зная, что он единственный, ради кого оно бьется.
Глава 44
Дилан
Он должен вернуть ее
Зои открывает дверь, прежде чем я успеваю повторно постучать. Она приветствует меня усталым взглядом, когда я захожу в дом.
— Привет. — Ее унылый голос приводит меня в ужас. Она вздыхает, и воздух вокруг наполняется необъяснимой тяжестью. Слегка подняв руку, Зои указывает пальцем на окно, а потом снова вздыхает. — Она, как всегда, там.
Не говоря ни слова, Зои берет свои ключи и проходит мимо меня, выходя за дверь.
Грудь сжимается от пугающей решимости в ее голосе. Я ненавижу то, как она сейчас со мной разговаривает. Это напоминает о том, насколько все изменилось. Мысленно я умоляю ее шутливо обозвать меня, как мы привыкли это делать. Хочу, чтобы она дала мне знать, что все по-прежнему нормально. Но это не так. И не уверен, что когда-нибудь все снова будет хорошо.
Я прохожу вглубь дома, сразу замечая Эви. Она немного перемещается в своем кресле, встречаясь со мной взглядом, но мы оба молчим. Неловкость момента ухудшается от тяжести мыслей, повисших в воздухе между нами.
— Я думала, ты со мной покончил, — первой произносит она, и из-за боли в ее голосе мое сердце разбивается на части.
— Нет, Эви. Я-я просто был очень расстроен.
Девушка снова отворачивается к окну.
Я так хочу рассказать ей о моей сестре, о Нью-Йорке. Ничто не будет реальным, пока я не поделюсь этим с Эви. Но... все это так непривычно. То, как она отталкивала меня. Напряжение, которое лишь увеличивает расстояние между нами. Впервые в жизни она как будто что-то скрывает от меня. Я просто хочу знать, что именно.