Подталкиваемый чувством острой необходимости сделать хоть что-то, я без предупреждения подхожу к Эви, наклоняюсь, снимаю тормоз с колес инвалидного кресла и толкаю его по направлению к двери. Кажется, это привлекает ее внимание.
— Что ты делаешь, Дилан? — спрашивает она испуганно.
— С тобой Диллс, Хоппер, и я вывожу тебя на улицу.
— Я не хочу на улицу, — хнычет она, поднимая руки вверх.
Слегка откидываю кресло назад, чтобы перекатить его через порог на пандус.
— Чушь собачья, Эви! Мы идем гулять под дождем. Ты любила это, помнишь?
— Это было раньше, — равнодушно произносит она.
Однако я знаю, что где-то там, внутри, прячется настоящая Эви, и я буду копать до тех пор, пока не найду ее.
Я останавливаюсь у подножия пандуса. На наши головы капает легкий дождик, а меня переполняют эмоции. Вдохнув, я встаю перед девушкой.
— Думаешь, я пошлю тебя на хрен из-за того, что ты в инвалидном кресле? Не-а. Ни на секунду это не меняет моего отношения к тебе. Черт возьми, Эви! Может, твои ноги и не функционируют, но ты жива. — В этот момент плотину, которую я старательно сдерживал, наконец-то прорывает. По моим щекам текут слезы. Я протягиваю ладони к девушке и сжимаю ее руки, пристально глядя в глаза. — Ты жива, — шепчу я, и мое тело пронзает мучительная боль одновременно с грохотом грома, звенящего над головой.
— Тебе этого не понять, потому что ты не сидишь в этом кресле! — Ее кожа покраснела. Капли прохладного дождя хлещут по щекам Эви, но они не в силах успокоить ее. — Я больше не тот человек! — Плечи девушки поникли. Ее слезы смешиваются с каплями дождя, голос становится нежнее. — Я больше не та.
— Разве ты не понимаешь, Эви? — задыхаясь, произношу я. — Ты все та же… — нежно прикасаюсь к ее груди, чувствуя, как часто бьется сердце. Вот та причина, по которой я люблю ее. Почему я всегда буду любить только ее. — Здесь.
Она отчаянно качает головой, словно отказываясь верить моим словам. Я молча поднимаю лицо к небу и вдыхаю порыв прохладного воздуха, надеясь на какое-то божественное озарение.
— Я пришел сюда, чтобы сказать, что меня зачислили в Парсонс на осенний семестр, и я подумываю о поступлении. Но я хочу, чтобы ты поехала со мной.
Ее взгляд лучится от счастья, которое моментально исчезает.
— Я не могу этого сделать. Я имею в виду, посмотри на меня, — говорит она, указывая на свои ноги.
— Я смотрю на тебя. И… если ты не поедешь со мной, то скажи, что хочешь, чтобы я остался здесь, с тобой. И я останусь.
— Стоп. Просто остановись! — кричит Эви, поднимая руки вверх, чтобы заткнуть меня. — Я больше не могу так, Дилан. Я не хочу становиться человеком, перед которым ты чувствуешь ответственность и о котором обязан заботиться. Я не буду привязывать тебя к себе.
— Что? Так вот как ты думаешь?
Я отталкиваюсь от ее кресла и резко провожу рукой по мокрым волосам. Сердце распирает в груди, но не от чувства превосходства. Оно болит, словно я ранен. Кончиками пальцев давлю на грудь и отвожу взгляд. Я смотрю на мокрую траву, чтобы она не видела неверие на моем лице и несметное количество боли, спрятанной глубоко внутри.
— Ты наконец-то освободился и можешь следовать за своей мечтой, — добавляет она на этот раз более спокойно. — Я не стану очередным человеком в твоей жизни, удерживающим тебя.
Я вздыхаю, потрясенный услышанным.
— Вау. После всего, через что мы прошли... После всего, что мы пережили вместе, ты так ничего и не поняла, да? — Я делаю шаг в ее сторону, глядя прямо в глаза. — Без тебя моей мечты не существует.
Склонив голову, я смотрю на землю. Капли дождя стекают по ресницам, отчего я моргаю. Голова гудит от напряжения, а легкие горят огнем.
В этот раз я жду, когда Эви попросит меня остаться. Я так сильно хочу услышать эти слова, что практически могу почувствовать их на своих губах. Но ее молчание обжигает, и мое сердце все сильнее сжимается в груди.
Я разворачиваюсь, чтобы уйти. Сделав пару шагов, останавливаюсь и поворачиваюсь к ней.
— О, и просто для внесения ясности между нами. Я не ухожу от тебя. Просто я настолько сильно тебя люблю, что даю время и свободное пространство, чтобы ты снова полюбила себя.
Глава 45
Эви
Она была ненормальной (по крайней мере, так считала Нора)
ТЫ СВОБОДЕН, ДИЛАН.
Одинокая слеза скатывается по щеке. Я не хочу, чтобы он уходил, но и не могу просить его остаться. Только не так. Поэтому я смотрю, как он уходит. Единственная любовь, которую я когда-либо познала в своей жизни. И я позволяю ему уйти.
Как будто две личности сражаются во мне друг с другом. С одной стороны та, что хочет закричать ему вслед и попросить вернуться, с другой — та, трусливая, которая не может вымолвить и слова, опасающаяся, что в итоге он будет упрекать меня за то, что я хотела, чтобы он остался.
Я возвращаюсь в дом по этому проклятому пандусу. Теперь я полностью промокла от дождя и непрекращающихся слез. Мне все равно. Двигаюсь по коридору и нахожу полотенце в бельевом шкафу. Просушив голову и руки, я накидываю его на плечи.
Мой киндл лежит на столе. Беру его, устраиваю кресло рядом с диваном и ставлю на тормоз. Мельком бросаю взгляд в окно. В комнате Дилана горит свет, и я замираю на мгновение, прежде чем вернуться к своей книге. Последнее, чем мне стоит заниматься в таком состоянии, это дочитывать «Виноваты звезды». Но если учесть все переживания в последнее время и то, что я стала настоящей мазохисткой, это имеет определенный смысл.
Когда Зои возвращается домой, мое кресло окружено целой коробкой использованных салфеток. Вероятно, из-за моего жалкого вида сестра машет передо мной огромной плиткой шоколада. Я понимаю, что ей приходится со мной нелегко, и знаю, что ее все еще расстраивает тот факт, что она ничем не может мне помочь.
— Ты такая упертая и своенравная… но я чертовски люблю тебя, — грустно улыбается Зои. — А теперь оторви свою задницу от этого кресла и начинай ходить.
Она бросает шоколадку в мою сторону, и на мгновение мне кажется, что почти все в этом мире встало на свои места.
Почти.
Взгляд снова устремляется к окну Дилана. Я достаю стакан из нижнего шкафчика рядом с холодильником. Это то немногое, что сейчас находится в пределах моей досягаемости.
На долю секунды мне удается оторвать взгляд от его окна и осмотреть кухню. В этот момент я натыкаюсь на столешницу, расположенную на уровне инвалидного кресла, и мне приходится отвести глаза.
Я делаю глоток апельсинового сока, пытаясь проглотить ком в горле, появившийся вовсе не от больших, только что съеденных кусочков шоколада. Я так крепко держу стакан, что практически не замечаю, что стекло треснуло в моей ладони, и почти не чувствую боли от маленького осколка, рассекшего большой палец. Я смотрю на то, как кровь капает с пальца, и осознаю, что мне нужно с этим что-то сделать, но продолжаю неподвижно сидеть в кресле.
Раздается звонок в дверь, и мое сердце замирает при мысли, что это снова пришел Дилан. Я и правда мазохистка, ведь постоянно отталкиваю его, когда на самом деле хочу притянуть как можно ближе. И с надеждой жду, что он продолжит возвращаться. Это нечестно по отношению к нему. Все это.
Когда я открываю дверь, Нора приветствует меня улыбкой, но, увидев разочарование, написанное на моем лице, перестает улыбаться.
— Вау, а я надеялась на более радушный прием. — Она бесцеремонно проносится мимо меня. — Я пришла забрать тебя ненадолго. Я… — Нора замолкает, увидев кровь и стакан, и на ее лице появляется испуг. — Иисусе, Эви. Что произошло? Ты в порядке?