— Очень скоро ты узнаешь, насколько она хороша. — Я вытаскиваю ее из инвалидного кресла и аккуратно усаживаю на кровать.
— Незачем так бережно обращаться со мной. Я не сломаюсь, — говорит Эви, пожирая меня взглядом и облизывая губы, пока я раздеваюсь до нижнего белья.
— О, поверь мне, я знаю, Хоппер. Сейчас я больше склоняюсь к «жестко и грубо». Я столько времени не получал удовлетворения, так что заранее извиняюсь.
— Ха! — фыркает она, и я набрасываюсь на нее.
Обхватив ладонями ее голову, я скольжу языком по изгибу ее шеи. Губами касаюсь ее кожи, я схожу с ума от желания, когда чувствую ее запах. Эви стонет, отчего я становлюсь еще тверже.
— Боже, я так скучал по этому, — шепчу я, скользя носом по линии ее челюсти, и чувствую ее прерывистое дыхание на своей щеке. — Скучал по… нам.
— Я тоже. А теперь пошевеливайся и раздень меня, — требует Эви, потираясь грудью о мое тело. — Тогда сможешь снова меня взять.
— Блядь, Эви. — Я отпускаю ее руки, забираюсь ей под блузку и провожу ладонями по ребрам. Она слегка приподнимается, помогая снять вещь через голову, и моему взору предстает черный кружевной бюстгальтер. — Если это все из-за моего отсутствия, то я должен почаще уезжать.
— Больше никаких поездок, — улыбается она, — без меня.
— Только с тобой, — произношу я, гладя ее по волосам, чтобы она могла прочитать искренность в моих глазах. — В любом случае, где бы ты ни находилась, это единственное место, где я хочу быть. — Я нежно целую ее. — Потому что мой дом там, где ты.
Глава 50
Эви
Он был ее одной любовью на всю жизнь
Слова, сорвавшиеся с его губ, обволакивают меня, проникая в самое сердце. Происходящее между мной и Диланом — это то, о чем другие люди могут только мечтать. Это любовь, которой не подвластны ни время, ни возраст, ни даже инвалидность. Я знаю, что именно это имела в виду моя мама, когда рассказывала мне про одну любовь на всю жизнь. Похоже, она всегда знала, что это будет Дилан, и где бы она сейчас ни находилась, я знаю, что она улыбается.
— Хочу чувствовать тебя, Дилан, — стону я, пытаясь подобраться как можно ближе к нему, желая заглянуть в его сердце.
— Я здесь. — Он прижимается эрекцией к моему животу, в то время как его язык и губы скользят по моей шее к груди. Если бы я могла пошевелить ногами, то они бы сейчас извивались от жгучей потребности, накопившейся в каждой клеточке моего тела. — Давай снимем это.
— Поторопись, — усмехаюсь я, когда он щелкает застежкой, стягивая лямки лифчика.
Дилан обрушивает рот на мои соски, щетиной царапая кожу. Нежность и грубость в одном флаконе. От этих ощущений я начинаю хныкать и запускаю пальцы в волосы Дилана, притягивая его еще ближе. Он стонет, посасывая соски, и потребность в нем между моими бедрами становится все более невыносимой.
— Я люблю твой рот, — бормочу я, и он останавливается.
— Только рот? — ухмыляется Дилан в ожидании комплимента, который я более чем готова сказать.
— Пока это все, что ты мне показал, — подкалываю его, приподнимаясь на локтях. Он принимает вызов, отстраняясь от меня, и встает с кровати.
— Давай исправим это, а? — дразня, он просовывает пальцы под пояс своих боксеров. Такая медленная, но восхитительная пытка, которая становится совершенно невыносимой, когда его дружок наконец-то показывается мне на глаза.
Кровь приливает к щекам, глаза широко распахнуты. Дилан улыбается, наблюдая за моей реакцией, но улыбка медленно испаряется с его губ, когда он опускается на кровать. Он снимает с меня юбку и трусики, а затем ложится сверху, и каждая часть его тела соприкасается со мной.
— Все нормально?
Его забота обо мне только усиливает мою потребность в нем, и я провожу ладонями по его плечам до задней части шеи, а затем пропускаю пальцы сквозь волосы. Я смотрю в потемневшие зрачки его глаз.
— Ты так нужен мне, Дилан, — задыхаясь, произношу я. — Хочу чувствовать тебя внутри.
Парень тянется через меня к маленькому столику рядом с кроватью, но его рука замирает на полпути. Он болезненно закрывает глаза.
— У меня нет презервативов.
— Оу. — Вздыхая, я закатываю глаза к потолку, затем снова смотрю на него. — Вообще ни одного?
— Я не собирался использовать их здесь, Эви.
— Точно, и это очень хорошо, — хихикаю я, потом прикусываю губу, раздумывая. Хотя думать тут совершенно не о чем. — Все в порядке. Я давно принимаю таблетки, но главное — я доверяю тебе.
— Я всегда использовал презерватив, и ты в курсе, что я проверялся... Но нам не обязательно это делать, понимаешь? Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной. Мы можем заняться чем-нибудь другим. — Его глаза устремляются к моей груди, а язык тут же начинает дразнить меня.
— Я хочу, — произношу, задыхаясь, и протягиваю руку между нашими телами, обхватывая пальцами член.
Его кожа мягкая и шелковистая, он пульсирует в моей ладони, и Дилан стонет, когда я начинаю гладить его по всей длине. Парень разводит мои ноги, проводя большим пальцем по моей влажности, а затем накрывает мою руку своей.
Мы вместе направляем его член к моему входу и одновременно стонем, когда он проникает внутрь. Мы ощущаем друг друга кожа к коже. Взгляд Дилана устремляется к месту, где соединяются наши тела, а потом встречается с моими глазами. От любви, читаемой в его взгляде, я испытываю к нему еще более сильные чувства.
— Я люблю тебя, Эви Кармайкл, — выдыхает Дилан, медленно врезаясь в меня. Внутрь, наружу и снова внутрь. Губами он касается моего лба. — Я любил тебя раньше. — Затем кончика моего носа. — Люблю сейчас. — И, наконец, моих губ. — Я всегда буду любить тебя.
Эпилог
Дилан
Она всегда любила хорошие истории
Год спустя
Гравий хрустит под ногами, когда мы молча продвигаемся вперед. Поднявшийся легкий ветерок шевелит темно-зеленую траву в свете раннего утра. Аккуратно расставленные цветы покачиваются вокруг каждого надгробного камня. Улыбаясь, Эви смотрит на меня и крепко сжимает мою руку. Теперь она всегда улыбается, и каждый раз, когда уголки ее губ приподнимаются, меня все больше переполняет счастье.
Вернувшись из Нью-Йорка, мы прошли долгий путь. Теперь мы оба учимся в местном колледже. Я учусь на графического дизайнера, а Эви выбрала программу специального образования. Встреча с маленькой девочкой в продуктовом магазине изменила ее жизнь. Сейчас она страстно желает работать с детьми с ограниченными возможностями здоровья, надеясь не только помочь им, но и вдохновить.
Несмотря на то, что чувствительность в ее ногах все еще не восстановилась, Эви продолжает интенсивно заниматься терапией, и остается надеяться, что когда-нибудь она снова будет ходить.
Врачи предоставили ей фиксаторы для ног и костыли, которыми она изредка пользуется, потому как быстро устает от прилагаемых усилий. Хотя Эви смирилась с этим. Что бы ни случилось, она знает, что с ней все будет в порядке. Что с нами все будет в порядке.
Я слышу, как она шепотом разговаривает с мамой и папой и время от времени посмеивается. Знаю, как сильно она скучает по ним.
К сожалению, я бывал здесь нечасто. Однако теперь я не только хочу выразить почтение своей матери, но и навестить свою сестру.
Медленно подхожу к их могилам. Эви толкает кресло рядом со мной, глядя на меня с теплой улыбкой. Она тянется к моей руке, переплетает наши пальцы, и мы смотрим на надгробия моей матери и сестры. На надгробии сестры написано лишь одно: Клара Роуз. Нет ни фамилии, ни даты рождения и смерти, и почему-то в душе появляется грусть. Создается впечатление, что она была секретом. Думаю, в какой-то степени так и есть.