Затем он заиграл на флейте. Он делал это так: располагал флейту чувственно между губ и затем брал из рук Глаи предложенную лютню. Как и с барабаном, на лютне он играл одной рукой, и звучала она будто в три руки, пальцы сливались в серебристое пятно. Лютня тоже издавала квейк-роковые мотивы, но на флейте мужчина играл более классически, ее стройный тон шелково струился над галопирующем звуком лютни, пока он держал флейту между белыми зубами, каким-то образом работая с ней языком… И все время второй рукой он выбивал ритм на барабане.
Золотые роботы сменили на сцене сильверов. Он и она. Они выпрыгивали вперед на ярды, кувыркались и крутились в воздухе, соскакивали со скал пустоты и катапультировали обратно. Но, опять же, это было далеко не все.
Голдеры держали по два фехтовальных меча, которые выскользнули прямо из их рук. Я имею в виду, выскользнули из мышц и кожи, из их тел. Понятно, что это были не мышцы и не кожа, но так оно выглядело, и мечи просто… рождалисьиз них. И когда оружие полностью выросло, оно, легкое как снег, совершенствующее собственную форму и отвердевающее, поспешило уютно устроиться в давших им жизнь руках.
Нет. Человеческие существа так не могли бы. Никто никогда уже не примет эти создания за что-то человеческое.
(Я так рассуждала, будто потеряла его из вида, забыла о нем. Нет. Я видела его, как если бы смотрела сквозь их тела. Но я видела и всех остальных, и все, что они делали. Они были единым, эти восемь существ на плоту. И хотя тогда я еще не знала этого, но любить его означало быть в рабстве каждого из них).
Последними выступали астерионы. Нам предстояло увидеть, почему. Женщина выступила вперед и тут же обратилась в нечто иное. Как двойные голоса, игра в якобы три руки, материализация одежды и оружия, но, повторюсь, это было далеко не все.
Толпа в жарком ночном саду, в округе, названном Россия, издала низкий, первобытный звук.
Черная женщина, выражаясь буквально, превратилась в столб черного стекла. Обсидианового. Можно было видеть сквозь нее. Самый верх колонны венчало прелестное личико классического африканского типа, но, опять же, созданного в стекле, и, опять же, полупрозрачного. Только глаза ее двигались. Чужие галактики медленно и спокойно танцевали в тех глазах.
И затем он, мужчина из астериона, он…
Толпа возопила в пять тысяч голосов… восторг и восхищение, или ужас?
Кричала ли и я с ними?
Так или иначе, я бы не смогла услышать собственного крика, я не слышала собственного сердца. Возможно, я была мертва. Возможно, все мы были, и в этом не могло быть большой трагедии теперь, когда появилась новая раса. Бог отказался от плоти и крови. Теперь он не будет заморачиваться ни с потопом, ни с окончательно апокалипсическим землетрясением. Теперь Бог просто создал роботов.
На глазах всех и каждого, в полном своем великолепии, мужчина-астерион обернулся драконом. Он стал доисторическим демоном наших снов. В чешуе, блеске и славе, и ужасе: сусальное золото поверх гагатовой смоли, возвышающаяся черной башней к самому небу голова, бурлящие солнца в глазницах, пламя в глубине пасти.
Какое искусное исполнение.
Толпа на грани паники, дергающаяся, готовая к массовому бегству (Сколько погибнет?), и в тот же миг все снова переменилось, будто переключатель повернулся в этой великой машине ночи.
Ни дракона. Ни столба. Ни чудес. Все исчезло.
Иллюзия? Как могли мы коллективно бредить всем, что увидели?
Над головами мягко детонировали остывающие лучи некого фейерверка без огня.
Жители Олимпа улыбались нам, снова созданные по нашему образу и подобию, только гораздо совершеннее.
Я подумала: «Наркотики – это из-за них все кажется таким, ведь даже робот не способен…»
Обыденность обрушили на наши головы. Не только яркие огни, но и теплый дождь полил на землю. Собравшаяся было толпа бросилась врассыпную, люди расслабились и хихикали.
Они и дождь тоже инсценировали, - кем бы они ни были, - те, что выступали в качестве Бога и назвали все это «Шоу»?
Давящая толпа оттеснила меня назад, и сквозь пелену дождя и жара я видела, как золотой плот с сотворенными Богом божествами низко полетел прочь из парка. Прошло около двух часов, а казалось гораздо меньше. Гораздо, гораздо меньше.
Меня толкнули сзади, но на этот раз чья-то сильная рука помогла мне устоять на ногах.
_____________________________________________________
[1] Слова, которые вспоминает Лорен, и которые произносила Джейн в «Серебряном любовнике» - это цитата из «Ромео и Джульетты» У.Шекспира (Акт 3, сцена 2). Здесь цитата приводится в переводе Пастернака:
«…Когда же он умрет,
Изрежь его на маленькие звезды,
И все так влюбятся в ночную твердь,
Что бросят без вниманья день и солнце»
В оригинале:
«…when he shall die,
Take him and cut him out in little stars,
And he will make the face of heaven so fine
That all the world will be in love with night
And pay no worship to the garish sun.»
Перевод Е.Савича, например, более близок к оригиналу:
«…а когда он будет мертв, Возьми его безжизненное тело И разбери на мириады звезд - И так прекрасен станет лик небесный, Что каждый будет в ночь влюблен»
______________________________________________________
Меня толкнули сзади, но на этот раз чья-то сильная рука помогла мне устоять на ногах.
- Quelle joie[1]. Ситуация уже немного выходит из-под контроля, - сказал мужчина. – А я ведь предполагал, что так может случиться.
Я полуобернулась. Он был мне неизвестен, но казался знакомым.
- Ты будешь совсем мокрой, - заметил он сочувствующе. – В таком-то привлекательном платьице. Ты с кем-то?
- Нет, - ответила я.
- Что ж, - благодушно протянул он под гам толпы, - возможно, я смогу это исправить.
Тот самый парень из рекламы, что я видела в своем городе по ВУ блондинки. Малый с актерским голосом, помогавший по рекламе и всей деятельности МЕТА.
- Меня зовут Шарффи.
- Лорен.
- Раз знакомству avec toi, ma chere[2].
Я не особо шарю во французском, но суть уловила. Похоже, я ему нравилась.
Мы уже отдалились от эпицентра давки. С профессиональной ловкостью он провел нас обоих сквозь мокрую и распадающуюся толпу, над которой плыли, опускаясь ниже, красочные воздушные шары с привязанными к ним банками алкоголя и шоколадными конфетами.
- Милосердные подарки от МЕТА, - сказал мне мой спутник. – Хочешь чего-нибудь?
- Наверно, нет, - отказалась я.
- Дама со вкусом, - констатировал он.
К тому времени мы добрались до участка с крупными деревьями, и парень затащил меня под них. Там я увидела тускло освещенную, оплетенную стену с маленькими воротами. Было похоже на какую-то приватную рабочую часть сада. Шарффи отпер дверь, поморгав на нее глазом. Это реальность: множество людей частично «роботы», по крайней мере, многие из технически защищенной плутократии. У него, скорее всего, где-то встроен усилитель, приводимый в действие посредством глазного кода, дающего ключи к городу, ну или лишь некоторые из них.
За воротами тянулась посыпанная гравием тропинка. Затем стена из стальных кирпичей. Дверь этой стены тоже отступила перед мужчиной. Мы вошли на площадку с кучей припаркованных автомобилей.