- Моя вон та, - сказал мой спутник.
Я посмотрела в ту сторону. Это оказалась Ориноко Пракс с механизмом автоматического самоуправления, покрытая сверкающей золотой краской, будто лак для ногтей… или робот Г.О.Л.Д.Е.Р.
Опьяненная возможными галлюциногенами и опустошающими, безымянными эмоциями, Лорен Лгунья повела затуманенным взором своих (по истине) безумных глаз и отозвалась:
- Какая красивая машина!
Здесь дождь не лил так сильно. Либо над площадкой был частично натянут навес, либо шторм уходил дальше. Я посмотрела на парня, затем в сторону. Определенно, он был одним из тех с ВУ-новостей. И он присутствовал на Шоу, кажется, все о нем знал и был достаточно богат, раз мог позволить себе такое вульгарное авто.
- Прокатить тебя? – спросил он тоном победителя, прекрасно осведомленного о своей молодости, привлекательности и мерзкой обеспеченности.
- Почему именно меня? – спросила я невинно.
- О, ну, я наблюдал за тобой там, из центра управления. Нам нужно было следить не только за тем, как наша команда выступала, но и за самой публикой. Чтобы оценить реакцию, и тому подобное. А потом я наткнулся на тебя и довольно долго приглядывался. И как они тебе понравились, наша команда? Что ты подумала?
Команда. Он имел в виду роботов. Божеств.
- Захватывающее зрелище.
- Хорошо. Именно такой реакции мы и ожидали.
Он прошел к Ориноко. Боже, сиденья были обиты белым искусственным мехом; должно быть, мягкие как карликовые сибирские тигры.
- Давай немного покатаемся, - предложил он. – А потом поужинаем? Я вполне влюблен в тебя, Лорен, понимаешь – amour fou, coup de foudre[3] – и все такое прочее. Подобное вполне может случиться. Разве такая разумная молодая дама, как ты, не верит в любовь с первого взгляда?
- Да, - только и ответила я.
- Quelle joie. Залезай. Сиденья – сплошная радость. Тонешь милями. Кстати, мех натуральный. Только не говори никому.
Он мог бы оказаться психопатом. И я, честно говоря, думаю, так и есть. Но в тех обстоятельствах он казался просто очередным самодовольным мужчиной, ожидающим приятного бонуса от начальства, а потому сексуально возбужденным и жадным до какой-нибудь смазливой плебейки, что не прочь поваляться с ним в кровати.
Как он мог подумать, что кто-то посмотрит на него… после них?
Как мог он сам смотреть на смертную женщину после них? Хотя… мех в машине был натуральным. Возможно, это кое-что объясняет.
Я не противилась. По крайней мере, столько, сколько понадобилось для разжигания в нем желания.
Никогда не занималась этим профессионально, проституцией то есть. У меня был беспорядочный секс, потому что я так хотела, а деньги приносила работа. Разумеется, сейчас меня интересовали не деньги.
Хотя мех был настоящим и за ним явно трепетно ухаживали, мое мокрое платье никого не смущало, да и сам парень стряхивал капли со своего сшитого с иголочки костюма-однушки. Светлый жакет, рубашка и брюки соединялись между собой многочисленными молниями из чистого серебра. (Серебро). Еще у него было алмазное кольцо – полированный, не граненый, камень. Впрочем, это мог бы быть и искусственно выращенный алмаз, не важно.
Мертвенно-бледная машина пролетела через город как реактивный снаряд. Она бежала так быстро, что я не могла различить ничего, кроме архитектурных горбов, холмов, затянутых пеленой, и ярких городских пейзажей в дали. На горизонте призраки гор прорисовывались благодаря блестящему в лунном свете снегу на их вершинах. Дождь прекратился, - если, конечно, он тут вообще шел.
Меня так и подмывало начать расспрашивать его о роботах. Но я сидела тихо. Без сомнения, он скоро сам разговорится, если не сейчас, так во время ужина.
Парки были очень популярны, особенно в округе под названием Россия и следующем – Богемии.
- Раньше была еще Румыния, - сказал мой спутник. – Сгорела. Ведущие державы взорвали.
Я гадала, не навалится ли он просто на меня с грубыми поползновениями, но ничего подобного. Он был недосягаем, как сама луна. Ну и кто здесь умненький мальчик?
К тому времени, как мы приблизились к известному ему ресторанчику, Шарффи уже готов был размышлять вслух. Он резко переключил машину на автопилот и откинулся на сиденье.
- Да, скажу я тебе, на подготовку Шоу мы ухлопали целый месяц. Продвижение рекламы и все такое. Потом уже сам перфомад[4], - это жаргон, так я называю сегодняшнее рекламное представление. Похоже, всем понравилось, да? А сколько раньше было толков: люди боялись, что роботы отберут все оставшиеся рабочие места. Но машины никогда не предназначались для этого. Я полагаю, ты в курсе, что все это уже проделывалось двенадцать лет назад?
- Я тогда была совсем ребенком, - ответила я с рассеянным видом.
- Конечно. Mais naturellement[5]. Совсем малышка, пять или шесть лет. Ты мне должна рассказать об этом времени… - Но он не сделал паузы, и мне не пришлось ни о чем рассказывать. – Видишь ли, они чисто развлекательны, эти роботы. Первая компания, Э.М., они все залажали. И пришлось отзывать каждую модель. Всего было девять. Я думаю, я правильно помню… Девять моделей-делюкс плюс несколько милых полугуманойдных штуковин – ничего особо впечатляющего, ящики с человеческими головами, такого рода хлам. У нас теперь всего восемь моделей-делюкс. Четыре мужчины. Четыре девчонки. Славно.
- О, да, точно.
- Кто тебе больше всего понравился на перфомаде? – неожиданно спросил он меня, повернув ко свое острое как край лезвия лицо. Нашел дурака. По крайней мере, не такого, с кем бы ты мог легко справиться.
- Ну, мне, вроде, понравились астерионы.
- А! Ну разве они не божественны? Трансморфы. Меняющие форму, как волшебники в старых рассказах. Но, скажу по секрету, они все это умеют, в определенных рамках, конечно. Ты видела, как голдеры создают оружие из рук? Они могу делать это отовсюду, хоть из грудной клетки, хоть из черепа. А копперы переоделись прямо на глазах. Но, опять-таки, все они могут это делать – менять одежду, создавать оружие. Добавлю сразу, на случай, если ты испугалась, они не могу создать никакого оружия, способного действовать по-настоящему, только для показа. Никакой пальбы или метания ножей. Они просто не могут этого. Во времена Э.М. голдеры позиционировались как телохранители. Теперь никто такого не допустит. Мы не собираемся отнимать какие-либо возможные рабочие места. – Так он размышлял, выглядя при этом самодовольно и лет этак на 30-40. Ему и могло быть столько, - уверена, для Омоложения у него полно денег. Машина стала замедлять ход, проплывая вдоль тропы, занавешенной соснами. – Но скажи мне, - спросил он, гладя в ветровой экран, - что ты думаешь о сильверах?
Конкретный вопрос. Он что-то знает. Но что? И как он может знать? Я ответила:
- Они чудесны.
- Мужчина, - продолжал он, - Что ты думаешь о нем?
- Великолепен.
- Я забыл, ты в особом восторге от мужчины-астериона, верно?
Я жеманно улыбнулась. Полагаю, так оно и было.
- Ага, - кивнул Шарффи, - Ты в этом не одинока. Они пользуются безумной популярностью, эти двое. Приходится признавать. Но причина, по которой я спросил о сильверах, в частности, о мужчине… - (Да, что у Вас за причины, мистер Шарффи?) - Знаешь, у него что-то вроде личной истории за плечами. Не у остальных, только у него. Его зовут Верлис, кстати.
Что-то перевернулось у меня в голове. Нет… его зовут Сильвер. Вслух я не произнесла и слова. А имя Верлис скользило перед моим внутренним оком, пока его буквы не поменялись местами. Верлис – это анаграмма от имени Сильвер.
Шарффи продолжать трещать: