Мимо меня равнодушно пронесся мужчина. Он зашел в магазин с бутылками воды и продавщицей. Я наблюдала за ним через открытую дверь: он купил сыр и ветчину и бутылку пива из холодильника.
Когда он вышел, он снова чуть ли не прошелся по мне, но его равнодушие распространялось и на другие вещи. Я не знаю, как именно это произошло, и с минуту я даже не сообразила, что вообще произошло. Но он обронил монету. Серебряная, она блистательно упала рядом со мной. Серебро. Затем он легкой походкой удалился, а я закрыла монету ботинком.
Я не вернулась в тот же магазин. Брела, пока не нашла другой, малюсенький как пещера, магазинчик в подземном переходе. Я купила не воду, а блестящую оранжевую банку газированного сока. Его вкус. Никогда не забуду. Приторно-сладкий как яд, с жалящими язык пузырьками, заставившими меня раскашляться. Настоящее шампанское для меня - я опьянела. Кто-то говорил, один из бывших парней, что после газировки снова хочется пить, уже через пару минут опять почувствуешь жажду, только сильнее. Но он был не прав.
Я пошла шатаясь, опьяненная и смазанная, дальше и провела остаток дня в попытках отыскать неуловимые улицы, названные Джейн, и не преуспела в этом.
Около семи вечера закат припудрил здания алым, и надземка в Тайрон, которая все так же ходит три раза в день, спонсировала продвижение по небу черного как дракон поезда с тридцатью светящимися глазами.
Мне пора было возвращаться. Встретить лицом к лицу всю это музыку и кожаный ремень.
____________________________________________________________________
[1] КЗ – так звучал перевод термина M-B в «Серебряном любовнике» екатеринбургского издательства. Там пояснения не было. КЗ – аббревиатура от «Кривое Зеркало», что в оригинале звучало как «Mirror ?»
[2] Honeybloom Condominiae
[3] Hammit
____________________________________________________________________
Но вместо этого я села под железными распорами надземки и стала наблюдать, как сгущается темнота, - как дым от заходящего солнца. Возможно, в конце концов мне пришлось бы возвращаться, но именно тогда меня нашел Дэнни.
На самом деле, я не хочу особо распространяться о Дэнни. Тогда ему было что-то около сорока, наверно. Выглядел он моложе, но это все, что я могу о нем сказать. Просто на всякий случай. То, чем он занимается, видите ли, не совсем легально.
Без лишних раздумий он опустился на тротуар в каких-то полутора метрах от меня. Когда он заговорил, я удивилась – не только тому, что он обращался ко мне, но и тому, что он говорил.
- Видишь эти желто-красные цветы, огнецвет[1]? Заметь, как их высушило: лежат плашмя на замле. Но посмотри, опускается темнота, становится прохладнее, и они снова выпрямляются.
Так и было. Высушенные сорняки снова поднимались, их цветы напоминали приспущенные флаги. Прямо на моих глазах один цветок дернулся и победоносно вскинул свое соцветие-рупор навстречу подсвеченному неоном небу.
- Люди бывают такими же, - сказал Дэнни, который для меня тогда еще не был известен как Дэнни, - Раздави их – иногда они просто снова поднимаются.
Я искоса вглядывалась в него. Дед, с его ворчанием о грехе, никогда не распоряжался о толковании нам секса – кажущаяся безопасность невежестве. Никто также не предупреждал меня о мужчинах, охотящихся на девочек, детей. И тем не менее, я была настороже. Сам факт того, что этот мужчина обращался ко мне, мне, в меньшей мере, чем к пыли или к воскресающим сорнякам, - может быть, из-за этого во мне проснулась предусмотрительность, не был ли он очередным религиозным маньяком?
Поэтому я ему не ответила.
Затем он произнес:
- Я Дэнни. А ты кто? – как мог бы сказать ребенок.
Только я бы и ровеснику в тот момент ничего не ответила. Я пожала плечами.
- Ты сбежала, я так понимаю. Да? Какой-то старина не так с тобой обращался?
Да, ответила я про себя, подумав о Деде с внезапно возникшей воинственностью.
- Ну тогда послушай, что я скажу, маленькая леди. У меня тут что-то вроде небольшой команды девчонок: кто-то чутка постарше тебя, кто-то твоего возраста – одиннадцать тебе, правильно?
Неправильно, подумала я, лицом к лицу с двенадцатилеткой. Но вслух ничего не произнесла.
- Без трудовой карты ты можешь отыскать мало работы, а у тебя, как мне думается, ее нет. Но мое предложение может тебе подойти.
Я моргнула, продолжая наблюдать за ним. Затем безропотно спросила:
- Что вы хотите, чтобы я делала?
Как мне показалось, я сказала это с полнейшим безразличием. Но прозвучали слова стеснительно и настороженно, и он засмеялся.
- Эй, эй! Нет, я не имею в виду ничего такого, милая, - он покачал головой, а я задумалась что означало «такое». – У богатых ребят есть роботы-уборщики, автоматические маленькие симпотяги, которые бегают по стенам, выскабливают унитазы и прочее. Ну а здесь у нас есть парочка человек, способных позволить себе нанять для такой работы другого человека, даже если не могут позволить себе автомат. Таким больше нравятся девочки; нравятся юные крепкие девчонки, способные выполнить всю эту работу. Представь нас, гадящих больше, чем прибирающихся. Вот я и собрал свою команду. 50 человек. Пятьдесят один, если ты присоединишься. Это означает какие-то деньги. Ты не разбогатеешь. Ну так что?
Большая часть моих дел в доме на Вавилонском бульваре относилась к разряду уборочных дел, и мне не доставалась и монетка за работу. Мы обязаны были вкалывать ради Бога.
Теперь я отождествляла ту версию Бога с Дедом: старый, суровый, напыщенный мужчина со злыми красными глазками. Другого рода Бог, тогда лишь мимолетно промелькнувший со страниц Книги Джейн, не имел знакомого мне лица. Он был как тот белый свет, описанный Джейн. И Ему не нужна была чертова горничная.
Я пока раздумывала, бордюр жестко впивался в спину, и тут мой желудок зарычал во всю мощь своих кишечных легких. Это меня поразило. Тренировки голоданием, казалось, убедили меня в том, что я никогда не бываю действительно голодна. Возможно, в тот момент моему телу просто не хватало привычного постного супа с половинкой хлеба, которыми нас кормили Апокалиты на закате.
Дэнни встал на ноги и сказал:
- Пойдем, я куплю тебе гамбургер.
И в каком-то подобии транса, как Ева, соблазненная Змеем на запретный плод, я тоже поднялась и последовала за мужчиной.
Такими были следующие пять лет моей жизни.
Как часть «команды» Дэнни (нет, зовут его по-другому), я жила в различных местах, всегда в соседстве с двумя или тремя девчонками из уборочной группы. Мы ладили, либо не ладили. Но среди них не было никакой Биг Джой. Никакого Деда. Никакого сердитого, безумного Бога. (Признаюсь, пару раз я испугалась, что Апокалиты найдут меня и притащат обратно. Поэтому я иногда представляла, что невидима для преследователей. Я создала некую мантру, которую повторяла снова и снова, когда чувствовала себя странно, зацикливалась на своем. Думаю, это работало).
Я тоже изменила свое имя, где-то в возрасте пятнадцати с половиной лет. Как меня звали на Вавилонском бульваре? Анести[2], - такое у меня было имя. Может быть, по этой причине я так быстро научилась лгать. Как бы ни было, в пятнадцать с половиной я переродилась в Лорен. Где-то услышала это имя, и оно произвело на меня впечатление, да и подходило. Темное, как мои волосы, мои светло-карие глаза, моя загоревшая, как говорят, оливковая кожа.