Но, к сожалению, изучение истории нашего государства пошло путями, ведомыми лишь отдельным лицам…
Несмотря на то, что XX век слишком зримо «стеснительно опускал» отдельные этапы истории, она сама настоятельно требовала к себе внимания. Мощный «пласт» исторических романов увидел свет в послевоенные годы. Читателям были представлены такие книги, как «На сопках Маньчжурии» П. Далецкого, «России верные сыны» Л. Никулина, «Россия молодая» Ю. Германа, «Брусилов» Ю. Слезкина, «Кутузов» Л. Раковского, «Денис Давыдов» Н. Задонского.
Воинская доблесть, стойкость, взаимовыручка, самоотверженность русских людей — таковы главные качества, которыми справедливо гордятся исторические романисты, донося до нас, современников, правду о его славных предшественниках и подчеркивая тем самым преемственность важнейших черт национального характера.
Глава 8
ВЛАДЕЛЕЦ АМФОРЫ ЧУДЕС
В квартире Валентина Пикуля всегда есть какая-нибудь репродукция или какая-то фотография, которая неотступно вас будет преследовать, пока вы находитесь в доме. Естественно, также «по пятам» она преследует и хозяина дома.
Когда я впервые вошел в квартиру Валентина Пикуля, то, встретившись с остекленелыми глазами какого-то старца, даже оторопел. Этот взгляд так впился в меня, что места, на котором висела картина, я уже невольно стал сторониться. Хозяину я посочувствовал: ведь выйди он из своего кабинета — старец вопьется сердитым взглядом в спину, пройди на кухню — тоже проводит сердитым взором. Жутко чувствовать на себе этот леденящий душу взгляд.
— Распутин! — произнес Валентин Саввич, когда остановились перед фотографией. — Сейчас живу только им.
Странный все же метод «оживления» своих героев у писателя. Он по крохам, по крупицам собирает все о человеке, который ему будет необходим. Пройдут дни, годы, пока вдруг…
Пикуль мне пояснил, что должно произойти, но у меня возникла почти нереальная мысль — а может быть, этого не выдерживает изучаемый объект. Да, да, он понимает, что о нем собрано все, не только хорошее, но и то, что было сметено, скрыто от глаз. Но когда вдруг объект чувствует, что теперь он «обнажен» и изобличен, ему ничего не остается делать, как…
— Когда герой у меня оживает, начинает двигаться, как в кино, я сажусь и пишу. Тут уже меня трудно оторвать от стола. Все вижу, за всем наблюдаю, лишь успевай поскрипывать перышком. Даже стараюсь клякс не ставить, а то отвлекают.
Когда через два года я вновь приехал в гости, то на месте портрета отвратительного старца, висел другой — благообразного человека в жандармском одеянии…
А на кухне висела во всем блеске красочного наряда репродукция с картины Карла Брюллова.
Нельзя было не заметить, с каким теплом смотрит на нее Валентин Саввич.
— Юлия Павловна Самойлова, светская красавица. Быть может, только благодаря ей мы имеем Брюллова. Да, как это ни странно. У нас же почти никто не знает истории, почему Брюллов, женившись на ослепительной красавице, не прожил с ней и суток. Что за трагедия вошла в его судьбу? И оттого, что Брюллов ушел от жены, началось порицание его со стороны царского двора. От художника отвернулись все, кто еще вчера слезно умолял писать их. Вот в этот момент, как «привидение», возникла Юлия Павловна, приехавшая из Италии. Гордая и ослепительная красавица в роскошном бальном одеянии на этой картине удаляется с бала. Вот она остановилась лишь на миг, прижала к себе девочку-подростка, свою приемную дочь. Такой и запечатлел ее Карл Брюллов, назвав картину «Ю. П. Самойлова с Амачилией Пачини». Моя миниатюра будет называться «Удаляющаяся с бала».
Если вы помните картину «Последний день Помпеи», то Брюллов рядом со своим автопортретом поместил и портрет Юлии Павловны.
Одна фраза, оброненная в тот вечер Валентином Саввичем, стала преследовать меня.
— Есть еще одна работа Брюллова, где Юлия Павловна изображена так же, как на этой репродукции, но рядом с ней стоит еще арапчонок. Говорят, что эта картина где-то за рубежом.
А ведь я точно помнил, что где-то встречал ее. Но где? И как-то непроизвольно всплыла перед глазами картина, о которой мне хотелось бы рассказать при помощи гида. И перенесемся мы за океан, в особняк Марджори Мериветер Пост в Вашингтоне. Особняк тем примечателен, что нет в мире богаче музея, чем этот. Пусть не покажется томительным перечисление экспонатов, они достойны нашего внимания. Зал русских икон, среди которых «Казанская Божия Матерь» XVII века, записная книжка Елизаветы Петровны с заметками, сделанными ее рукой. Платиновая шкатулка с золотым обрамлением, заказанная когда-то в честь коронации Николая I, хрустальные кубки императрицы Анны Иоанновны, Екатерины II, Елизаветы Петровны. Золотой кубок весом более двух килограммов, преподнесенный в 1833 году офицерами Кавалергардского полка выходящему в отставку генерал-адъютанту Апраксину. Часы Петра Великого с эмалевым портретом Екатерины I. К слову, механизм этих часов был заказан в Лондоне, а ювелирная отделка выполнена была русскими мастерами. Чуть далее лежит императорский свадебный венец, который во времена венчания возлагали на последних трех русских императоров. Вновь к слову. Этот венец был выполнен из поясов Екатерины II и украшен 1535 бриллиантами. Блещет красотой пасхальное яйцо Фаберже, принадлежавшее императрице Марии Федоровне. Чуть далее — еще два: одно — подарок сына, Николая II, второе — подарок мужа, Александра III.
Глаза слепит от картин! Какое великолепие красок! Сразу же узнаешь работы Репина, Левицкого. Со стен сурово глядят портреты русских царей. Почти во всю стену картина «русского Марата», как прозвали русского художника Константина Егоровича Маковского в Европе и Америке, «Боярская свадьба». К слову, наш художник за эту работу был отмечен на международной выставке в Антверпене высшей наградой — Большой Золотой медалью и орденом Леопольда.
И вот, во всем своем великолепии, картина Карла Брюллова «Портрет графини Ю. П. Самойловой с воспитанницей и арапчонком».
Миссис Пост, хозяйка самой ценной в мире частной коллекции, поясняет, что все эти вещи она покупала в комиссионных магазинах в СССР, когда в 1936 году приехала вместе со своим мужем Дж. Е. Девисом, в то время американским послом.
«Удаляющаяся с бала»… Вот куда унесла мысленно репродукция из кухни писателя Валентина Пикуля.
— На протяжении уже многих лет я занимаюсь изучением старинных портретов и судьбами изображенных на них людей. Но вновь и вновь трудности — об этом у нас очень мало источников. Как-то мы с супругой, Антониной Ильиничной, выкроили время и побывали на территории Курляндского герцогства. Это у нас, в Латвии. Там в замке должна была быть великолепная коллекция портретов. Того, что хотелось, мы не увидели. Вместо этого — сиротливые холодные стены и какие-то странные портреты. Только дома, из своих архивов, я узнал, какие там, в замке, должны быть портреты, чьих рук творения.
Прошлое, то, что как-то странно скрывается, придет время — и всплывет укором. Ведь исторические произведения должны быть всегда на виду. От увиденного воспитывается самосознание, укрепляются лучшие моральные принципы, душа молодеет и крепнет.
Но сейчас мы во многом обедняем себя. Ведь в каждом заложено природой благородство и… безумие. Мы можем в ленивости относиться к какому-нибудь делу, но в ярости смотреть на несправедливость. Адмирал Макаров так сказал: «Русским морякам лучше всего удаются предприятия невыполнимые». Я бы дополнил, и каждому русскому.
Римские папы, имевшие много грехов, были достаточно умны, чтобы не вмешиваться в дела художников. Вот оттого галереи Ватикана и оказались наполненными гениальными произведениями. Екатерина II, грешница великая, открыто признавалась, что в искусстве не разбирается, но умела внимательно слушать советы людей знающих и поэтому оставила нам после себя Эрмитаж. Но в истории были короли, императоры, да и цари, которые, напротив, не стыдились указывать художникам, как надо работать, о чем писать, кого возвеличивать, а кого и уронить.