— А ведь я же мог стать продавцом пива. Вы представляете меня в этой роли?! Да, да, не удивляйтесь. Демобилизовавшись, я с увлечением, вместе со своими двумя друзьями, нас тогда называли «неразлучными мушкетерами», забегал в одну, расположенную на углу, пивнушку. Заведующий почему-то приметил меня и как-то говорит: «Знаешь, Валя, парень ты битый, тертый во всем. Давай я тебя немного подучу, и станешь ты продавцом пива. Денег будет куча!» Не соблазнился. Да и не по духу было такое занятие.
Темно-серые проницательные глаза писателя — в них можно увидеть все прожитые годы, они все тут: и мальчишеское неутолимое любопытство к близким, таинственным, влекущим к действию и поражающим воображение реалиям мира, и дерзкое, победительное озорство красавца моряка, которому распахивает объятия фортуна, и волшебный свет мудрости, впитанный из книжного древнего царства отечественной культуры, и волевая непреклонность, отважное сопротивление невзгодам, обидам, угрозам, потерям, непониманию, и — доброта, доверчивость к людям родной души, а таковыми для писателя стали не только лично близкие ему люди, друзья, но и все его читатели. Самый читаемый писатель страны — шутка сказать!
В манере поведения, бытовых привычках Валентин Пикуль сохранил тот, может быть, кажущийся для нас слишком странным образ, ритм жизни, который навевает воспоминания о воинской службе, военном положении, равно как и об отшельнической аскетичности подвижника-интеллигента, не заботящегося о житейских благах. Есть в его привычках и яркие черты жизни артиста, свободного художника (отнюдь не богемы), подчинившего свою внешнюю жизнь законам творчества… Одного нет в характере и поведении Пикуля — оригинальничанья. Как он сам любит повторять, все проще и строже. Он легко, с вдохновеньем работает ночами — так как именно ночи были свободными у начинающего литератора, демобилизованного юнги, не получавшего никакой материальной помощи от родных. Он ест ливерную колбасу — это после блокадного Ленинграда, когда его, эвакуированного, впервые угостили кусочком необычайного лакомства. Он спит на топчане, сколоченном из досок им самим, пишет за огромным деревянным столом, также самодельного производства — тут прямо-таки и видится образ умельца, который ни в каких житейских передрягах не пропадет, все может — и стол сколотить, и роман написать, и о судьбах государства подумать. Был такой эпизод: В. Пикуль получил квартиру в Риге. Его стол пришлось заносить на кране через окно. Из толпы наблюдающих послышалось: министр приехал… Может быть, именно таким «народным министром» и видит себя В. Пикуль — обладатель глубоко народной, демократичной черты. Она-то и помогла ему замыслить и осуществить свое писательское дело. Она — и море.
На протяжении всей писательской работы Пикуль вновь и вновь обращается к морской теме: «Океанский патруль», «Реквием каравану PQ-17», «Моонзунд», «Крейсера»…
Русская история и море… Первое упоминание в греческих источниках — русские служат в греческом флоте. 902 год.
В наших источниках не сохранено никаких сведений о первых русских мореходах. А поморы в незапамятные времена плавали в Америку: Северный морской путь был проложен на карбасах…
Россия — страна вроде бы изначально сухопутная: нет, это не так. Издревле она дышала памятью, пропитанной морским соленым воздухом. Величие государства Российского, его исторические победы свершались на пути к морю. Наша история — это ВЫХОД К МОРЮ. Именно это остро почувствовал юнга Пикуль: вместе с любовью, преданностью морю возникала, проступала в нем любовь к истории.
— Верите ли, за всю войну я прочел только две книги. Зато хорошо их запомнил. Это «Дорога на океан» Леонова и «Севастопольская страда» Сергеева-Ценского. Времени тогда читать не было. Я был сед, и я хотел спать. Не удивляйтесь, у меня уже тогда появились первые седые волосы. Я в пятнадцать лет освоил флотскую специальность. В звании юнги — наравне со взрослыми — делал все то, что требовали война и условия корабельной жизни. Сначала плавал рулевым, потом работал с гирокомпасами. Удивляться тут нечему: война — время большого доверия к юности. О том, что все виденное мной было историей, я понял, к сожалению, гораздо позже… Море есть море… Оно слабостей никому не прощает. Море может нас удивить, научить жить, страдать, любить и работать. Море только неспособно заставить его ненавидеть. Всему оно учит без спешки, суеты. В море лихостью ничего не добьешься.
Добавим, да и в литературе тоже. Но и о лихости говорится не случайно…
Вот таков он, Валентин Пикуль, фигура в нашей литературе несколько таинственная и загадочная, будто бы стоящая даже как-то особняком.
А уединенность его, вызванная несправедливостью критики, да и прямыми враждебными выходками со стороны недоброжелателей, улетучивается, когда он вдруг видит, что к нему обращаются единомышленники.
Все это в характере моряка. Лишь строже он почувствовал свою необходимость сберечь доблесть веков, охранить ее от поругания и вдохнуть в нее собственную ратную душу. Юнга Пикуль. Мудрый провидец былых веков. Увлекающий самозабвенно своим и только своим воссозданием их. Патриот. Ратоборец — несет вахту охраны и возвеличивания богатств отечественной истории.
Глава 2
МОРСКАЯ БИОГРАФИЯ
Все же образно сказано: море — великая простота, наполненная тайной. Так и жизнь писателя…
Валентин Пикуль предполагает, что род его идет от славных потомков гайдаматчины. Да и кто сейчас хорошо знает историю своих предков? А по рождению писатель справедливо считает себя ленинградцем.
Детство он провел на Обводном канале, под опекой бабушки — Василисы Минаевны Карениной, псковской крестьянки. В памяти детства — стены еще петербургских заводов и видение рождающегося «чуда нового века»: строительство Фрунзенского универмага.
Помнит он горьковатый запах первого асфальта, мелодичные гудки утренних трамваев, степенный наплыв белых ночей и тумана…
Пройдет много лет, прежде чем Валентин Саввич захочет узнать происхождение своей фамилии. Просмотрит каталог Публичной библиотеки: очень мало людей с небезызвестной в веках фамилией Пикуль: профессор-технолог, женщина-врач, ученый-изобретатель, строитель метрополитена и он, писатель. Любопытно было то, что все Пикули, какие проживают в нашей стране, ведут свое происхождение из украинского села Кагарлык (бывшее имение графов Браницких), в котором когда-то навсегда осели потомки буйной гайдаматчины, побратимы-сечевики Ивана Гонты и Максима Железняка…
Книг в доме Пикулей было немного. Стояли на полке «Краткий курс ВКП(б)», к которому часто обращался отец Савва Михайлович, томик стихов Тараса Шевченко на украинском языке, сборник стихов М. Ю. Лермонтова и целый ряд тоненьких детских книжечек с полосными иллюстрациями. Почти каждый вечер отец раскрывал какую-нибудь и начинал читать сказки о богатырях, былины и легенды. Потом отца призвали служить матросом на Балтику.
Валя Пикуль успел закончить лишь 5-й класс, когда началась война. Блокада застала его в Ленинграде. Вместе со своими сверстниками он дежурил на чердаках, гасил брызжущие ядовитым фосфором сброшенные немецкие зажигалки, переживал вместе со всеми глад и хлад. Из черной тарелки репродуктора раздавался сухой голос диктора, читавшего сводки Информбюро и приказы Верховного Главнокомандующего. Слышался взволнованный женский голос:
Став взрослым, Валентин Пикуль узнает, что стихи читала сама Ольга Берггольц.
Весной сорок второго года он вместе с матерью эвакуируется в Архангельск, где тогда служил отец. Как и все ребята, он, естественно, мечтал о море, о флоте.
…Как-то днем Валя Пикуль стоял на берегу Северной Двины и наблюдал, как мальчишка, торопливо забросив в воду удочку и не дав даже вздрогнуть поплавку, тут же выдергивает удилище. Заревел гудок пароходика, и мальчуган, свернув удочку, зашагал дальше.