Мадлен почувствовала, что его поцелуй стал более решительным, когда его язык дразнил внутренность ее рта, затем отступил только для того, чтобы погрузиться с еще большей настойчивостью. Она ощущала в себе ответную потребность исследовать его и осмелилась позволить своему языку последовать его примеру. Когда он застонал и умножил силу поцелуя, она не испытала страха, а лишь жажду. Ее маленькая ладонь поднялась и погрузилась в его густые, черные, как ночь, волосы, притягивая его ближе, ближе.
Квинт скользнул рукой к банту, связывающему на груди разрез ее ночной сорочки. Он развязал его, затем потянул сорочку с плеч, хрипло прошептав:
— Я хочу посмотреть всю тебя.
Прохладный ночной воздух на мгновение коснулся ее обнаженных грудей, но затем жар его рта охватил одну из них, в то время как ладонь накрыла другую. Он дразнил возбужденный сосок губами и языком, затем припал к нему, слегка посасывая до тех пор, пока она не застонала. Когда он повторил это чудесное нападение на вторую грудь, Мадлен едва не лишилась чувств от наслаждения.
— Да, да, — шептала она, выгибаясь навстречу его исследующему рту. Она чувствовала, как его руки спускают развязанную сорочку ниже и ниже, до тех пор пока та не скомкались вокруг ее бедер. Когда же он скользнул рукой по ее животу, что-то горячее и обжигающее вспыхнуло внутри нее, рассылая головокружительные волны желания по всему ее телу. Она не испытывала стыда, не протестовала. Квинт спустил бесконечные складки шелка с ее бедер, затем освободил от них ее ноги и отшвырнул сорочку на пол. Его глаза следовали вдоль изящных очертаний ее обнаженного тела от кремовой, прекрасной формы груди к тоненькой талии и маленькому плоскому животу, затем опустились туда, куда его манили темно-красные завитки… Взгляд задержался там на мгновение, затем скользнул ниже, по ее стройным ногам с выпуклыми икрами и изящными лодыжками. Когда его руки отправились в путешествие, уже пройденное глазами, он выдохнул.
— Ты просто совершенство. Так чертовски прекрасна…
Мадлен едва ли понимала то, что он шептал, но ощущала в нем такую настойчивость, которая подчиняла себе все ее чувства. Он раздел ее. Обнажит ли он теперь и свое тело? Прежде она боялась этого, теперь она хотела, жаждала видеть его, ощутить его твердую плоть, прижимающуюся к ней, не сдерживаемую одеждой. Ее руки скользнули под полы его халата на груди, и она почувствовала пьянящее ощущение власти, когда его сердце заколотилось под ее ладонью. Она двинулась ниже. Пояс препятствовал ее странствию, но прежде чем она успела развязать его, Квинт сам сдернул тонкую полоску ткани, затем, распахнув халат, сбросил его быстрым, чувственным движением плеч. Его глаза остановились на ее лице, наблюдая за реакцией на его наготу.
Она была так восхищена потоком новых ощущений, которые охватили ее, что от стыдливости не осталось и следа. Его тело так отличалось от ее собственного, было таким смуглым и твердым, поросшим черными волосами на груди, в подмышках и на ногах. Она позволила своим рукам ласкать и гладить, в то время как ее глаза упивались красотой его мужественности, с наибольшей очевидностью проявляющейся в напрягшемся, пульсирующем фаллосе, который прижимался к ее животу. Но смелость покинула ее, и руки не решились повторить путь, пройденный взглядом.
— До сих пор вы были очень смелы, госпожа Блэкхорн, — сказал он низким шепотом, когда ложился на нее, удерживая свой вес на локтях и давая возможность их разгоряченным обнаженным телам слиться в единую плоть. Он снова захватил ртом ее губы, на этот раз совсем не нежно, но, несмотря на это, она раскрылась навстречу ему, отвечая на его страстный поцелуй своим огнем.
— Я не могу больше ждать.
Его колено протиснулось между ее бедер, и он хрипло скомандовал:
— Раздвинь ноги, да, вот так, теперь забрось их мне на спину — выше, выше.
Он застонал, когда она выполнила его инструкции, и тогда он осторожно вошел в нее.
Мадлен почувствовала, что его твердый член касается ее в том месте, где, казалось, сосредоточилась вся ее боль-наслаждение, требующая освобождения. Какое-то первобытное блаженство' пульсировало в ней, когда он медленно скользнул внутрь нее, лаская и дразня, шепча невнятные слова, рождаемые страстью. Она почувствовала, как ее тело помимо воли поднимается навстречу ему.
Он медленно погрузился в нее, затем почувствовал, что она застыла, когда он уперся в тонкую преграду ее девственности. Приподнявшись над ней с выражением хищного удовлетворения на лице, он стиснул зубы и откинул назад голову, изо всех сил пытаясь сдержаться.
— Не двигайся, даже не дыши, — прохрипел он.
Спустя мгновение он сделал глубокий, прерывистый вдох, затем опустился, чтобы снова поцеловать ее, обхватив рукой ее лицо, заставляя ответить на поцелуй так, как она делала это прежде. Как только он почувствовал, что она начинает всецело отдаваться наслаждению, он сделал один сильный и глубокий толчок, проникая вглубь, наполняя ее.
Его рот заглушил ее крик, ибо он не прерывал дразнящего поцелуя, все это время сдерживая себя внутри плотного, влажного пространства ее тела.
Потрясающая полнота ощущений быстро вытесняла резкий приступ боли из ее сознания. Она больше не чувствовала ничего, кроме этой сладостной боли, которую могло успокоить лишь это единение, слияние в одно целое. Она гладила руками напрягшиеся мускулы его спины, затем погрузила пальцы в его волосы, притягивая его ближе, когда он углубил поцелуй. От острой боли не осталось и следа, и теперь она чувствовала лишь непреодолимую потребность движения. Прежде он приказывал ей лежать спокойно, но сейчас казалось таким естественным забыть об этом, как она забыла о боли.
Квинт почувствовал, что она начала двигаться, приподнимая ягодицы. С приглушенным стоном он опустился ниже, погружаясь в нее вначале медленно, пытаясь продлить ей наслаждение. Прервав поцелуй, он приподнял верхнюю часть тела и наблюдал за ней, ускоряя темп своих движений. Она приоткрыла глаза, затем снова закрыла в экстазе, когда ее голова металась из стороны в сторону, и она страстно выгибалась навстречу ему.
Он наблюдал, как капелька пота соблазнительно стекала между ее грудей, и потерял самообладание. Каждый нерв его тела вибрировал, когда он, задрожав, сделал последний глубокий толчок и упал на ее очаровательную, маленькую грудь. Мелкая дрожь еще несколько раз сотрясала его, пока он лежал, тяжело дыша, полностью удовлетворенный после напряженных недель, проведенных в ожидании этого момента. Эта мысль лишала его покоя, но он отбросил ее, скатившись с нее на постель.
Мадлен почувствовала волну первобытной мужской власти, которая достигла наивысшей точки где-то глубоко внутри нее. Когда его тело сотрясла конвульсивная дрожь и он обмяк, прекратив ласкать ее, она поняла, что все кончено. Мадлен прильнула к нему, пытаясь побороть неуемную жажду, которая все еще горела внутри нее, хотя интуитивно она понимала, что его желание было удовлетворено. Когда же он скатился с ее тела и лег на бок, она ощутила разочарование и озноб, несмотря на испарину, которая покрывала их разгоряченные тела в теплом ночном воздухе.
Отчаянная жажда удовлетворения заставила ее сесть в кровати и залюбоваться его обнаженным телом в мерцающем лунном свете, проникающем через открытое окно. Квинтин лежал, прикрыв одной рукой глаза, пресыщенный, отстранившись от нее. Разочарование и гнев начали возрастать в ней, когда она смотрела, как медленно и равномерно поднималась и опускалась его грудь. Он спал крепким сном!
Ее взгляд окинул его длинное, смуглое тело, заметив небольшие шрамы, выпуклости мускулов, завитки черных волос на груди и в паху. Она осторожно протянула руку, страстно желая прикоснуться к нему, снова ощутить жар его тела, затем уронила ее: стоит ли усиливать свое страдание? Возможно, испытывать удовольствие в постели — привилегия мужчин, хотя это не то, что писал в своей книге мистер Клиленд, но, в конце концов, он ведь тоже мужчина. Она снова откинулась на подушки, взяв простыню и накрыв ею их обоих. Беспокойно поворочавшись некоторое время, она погрузилась в дремоту.