При упоминании о войне Мадлен побледнела, подумав о Квинте, от которого уже несколько недель не было ни слова. А если он болен или ранен' «Он предатель. Для меня было бы лучше избавиться от него». Но мысль о жизни без него железным обручем сдавила ее сердце.
— Как я должна готовить этот хинин? Уизерспун кивнул Роберту, закрывая свою сумку, и вывел Мадлен в коридор. Он прикрыл за собой тяжелую дверь и повернулся к ней с угрюмым выражением лица.
— Он очень плох Мадлен. Эта лихорадка подорвала его и без того слабое сердце. — Он отмерил немного лекарства. — Вот это количество надо развести в кружке воды. Он будет жаловаться, что оно горькое, но проследите, чтобы он выпил все. Утром и вечером в течение последующих трех дней. Через три дня я заеду навестить его.
Забирая у него лекарство, Мадлен подумала, что старый доктор выглядит измученным.
— Вы слишком много работаете, доктор Уизерспун. Идемте, перед уходом выпьете чашку чая со свежими пирожными Делфины.
Он взял ее руку и легонько похлопал.
— Не вам говорить мне об этом, молодая леди. С отсутствием Квинта и болезнью Роберта вы взвалили на себя непосильный груз.
— Со мной будет все в порядке. — Темные круги под глазами опровергали ее слова.
Ноубл похлопал себя по животу и сказал:
— Боюсь, стряпня Делфины — это совсем не то, что предписывает доктор. Я должен отклонить ваше любезное предложение и немедленно отправиться в Августу. Кажется, у Пикенса и его людей произошла небольшая стычка с королевской полицией. Держу пари, обе стороны нуждаются в некоторой починке.
— Будьте осторожны, доктор, — предостерегла Мадлен. За эти несколько месяцев она полюбила этого старика с его острым умом и житейской мудростью. Ему всегда удавалось проложить дорожку между Робертом и Квинтом, защищая их друг перед другом и в то же время сохраняя дружбу с обоими. Она гадала, каковы его политические убеждения, но никогда не спрашивала об этом, а сам доктор никогда не говорил, мятежник он или роялист.
Проводив Ноубла, Мадлен обошла вокруг дома и вошла в кухню, где безраздельно правила Делфина, дала большой негритянке инструкции по поводу хинина, зная, что Роберт будет куда меньше склонен спорить с Делфиной, чем с ней. Затем она вернулась к своей работе, которая включала в себя наблюдение за варкой мыла. Мадлен с удовольствием взяла на себя выполнение этой трудоемкой уличной работы, которую миссис Ошлви находила ниже своего достоинства.
Работая с рассвета до сумерек, Мадлен каждую ночь падала на свою одинокую кровать слишком уставшая, чтобы размышлять над своей нравственной дилеммой. Она была женой предателя и тем не менее не в силах была обречь его на судьбу, которой заслуживал предатель.
Кузен Эндрю часто навещал ее и был так заботлив и добр, что она чуть было не проговорилась ему о своем горе, но она понимала, что это было бы ужасно. Он был бы безутешен, узнав, что его кузен предал короля и страну. Тогда и он стал бы испытывать это мучительное раздвоение. Нет, он был слишком добрым и преданным другом, чтобы взвалить на него такое бремя.
Она заставила себя выбросить из головы эти тягостные мысли. «Я навещу Полли, когда мыло будет готово. Быть может, она успокоит меня».
За время отсутствия Квинтина Мадлен несколько раз заезжала в таверну «Золотой Лебедь». Полли была замечательной наперсницей и всегда поднимала ей настроение, когда холодный сарказм Роберта доводил ее до отчаяния. Именно Полли настояла на том, чтобы Мадлен осадила Агнес Ошлви и взяла в свои руки управление домом. И ей уже удалось вырвать бухгалтерские книги и домашних рабов из железного кулака старухи, но все остальное пока оставалась под контролем той.
Блэкхорн-Хилл был похож на маленькое феодальное королевство со своим домашним хозяйством. Здесь была своя маслодельня, где готовили масло и сыр, ибо каждый день доилось более пятидесяти коров. Ежедневно яйца из куринных гнезд собирались в огромные корзины, в коптильне обрабатывались колбасы и окорока, а бочки были наполнены говядиной и свининой в рассоле.
Сегодня с полдюжины огромных железных котлов стояло во дворе, между кухней и домом. Жир и щелок медленно кипели в них на равномерно поддерживаемом огне. Мадлен взяла огромный железный ковш у одного из рабов и помешала содержимое котла, чтобы посмотреть, скоро ли мыло будет готово. С самого детства она наблюдала, как это делали обе ее тети.
В этот момент пьяные выкрики и стук копыт ворвались в мирные звуки плантации. Мадлен взглянула на дорогу, которая шла со стороны реки дюжина мужчин, грубо одетых и тяжело вооруженных, выскочила из-за дома, топча конскими копытами ее великолепные клумбы.
Когда Мадлен увидела их главаря, ее ярость перешла в страх. Не было никаких сомнений, что эта жирная туша и обезображенное шрамом лицо принадлежали компаньону покойного Эфраима Малверна Люку. Он осадил лошадь, спешился и, спотыкаясь, направился к ней.
— Будьте осторожны, миссис Мадлен. Это бандиты, которые дезертировали из обеих армий, — презрительно сказала Делфина из дверей кухни.
— Эй, посмотрите-ка, кого я здесь нашел. И на этот раз одну, без защиты. — Глаза Люка опасливо оглядели двор. — Где твоя собака? — Он погладил свой огромный пистолет.
Мадлен молча молила бога, чтобы Гулливер все еще был в лесу с Джефом и мальчишками, охотясь на оленя.
— Я сама могу защитить себя от таких, как ты, Люк. Тебе лучше покинуть Блэкхорн-Хилл, пока ты еще в состоянии сидеть на лошади. — Она была горда тем, как твердо звучал ее голос.
Люк загоготал и сплюнул сквозь зубы.
— О, я буду в состоянии сидеть на лошади после того как проедусь верхом на тебе, спесивая роялистская сука. — Он шагнул ближе и протянул руку, чтобы схватить ее.
Рука Мадлен инстинктивно сжала ручку железного ковша и плеснула кипящее мыло ему в лицо. Он отшатнулся, крича и изрыгая проклятия, растирая кулаками глаза. Прежде чем другие бандиты успели спешиться, Мадлен подбежала к ближайшему к лошадям котлу, крикнув одному из рабов:
— Помоги мне перевернуть его, Этан!
Она обмотала руки нижними юбками и налегла на тяжелый котел с одной стороны, с другой Этан уперся в него плечом, котел перевернулся, выливая целую реку скользкого мыла на траву.
Горячая жидкость медленно потекла вниз по склону в сторону всадников, чьи перепуганные лошади начали ржать и пританцовывать, затем вздыматься на дыбы, пытаясь удержать равновесие. Весь двор превратился в кромешный ад: ружья выстреливали наугад, когда лошади падали, сбрасывая своих седоков, некоторые из животных беспомощно барахтались на скользкой траве, наваливаясь на своих незадачливых владельцев.
Эндрю Блэкхорн и несколько его людей приближались к дому с противоположной стороны. Заслышав суматоху, он быстро спешился и, выругавшись, вытащил свои пистолеты. Сделав знак мужчинам следовать за ним, Эндрю бросился вниз по склону.
— Мадлен, я иду, — крикнул он, спеша навстречу ей с поднятым оружием. Но прежде чем он достиг места происшествия, Гулливер выскочил из-за деревьев и бросился ему на спину, от чего тот полетел на землю.
Эндрю пытался предотвратить падение, но безуспешно. Он плашмя шлепнулся о землю и, юзом проехав по скользкой траве, оказался прямо в центре молотящих копыт и изрыгающих проклятия мужчин. После того, как он едва не врезался в повалившуюся лошадь, один из его Пистолетов выстрелил в свалку, внеся еще больше паники и сумятицы в этот содом. Как будто его вторжение не было и без того уже достаточно бесславным, собака Мадлен набросилась на него, яростно лая и рыча.
Прежде чем Гулливер успел вонзиться зубами в незадачливого спасителя, голос Мадлен проник в эту какофонию, и пес тут же оставил Эндрю и подбежал к ней.
К этому времени Люк и его парни под пристальным наблюдением людей Эндрю беспорядочно ретировались со двора, уводя своих перепуганных лошадей с места разгрома. Большинство дезертиров потеряли свое оружие и были вываляны в жирном мыле, от чего их рубашки и штаны блестели под утренним солнцем.
Когда они заковыляли прочь, Мадлен заботливо опустилась на колени рядом с Эндрю, который вдобавок к своему унизительному позору теперь еще и плакал от разъедающего мыла глаза. Он сел и крепко выругался, обозрев свою загубленную превосходную одежду. Если бы его залепленный мылом пистолет был в исправности, то он, несомненно, разрядил бы его прямо меж глаз Гулливера.