- Не заводись, — спокойно сказал ему Заикин и придержал эа рукав. Он выжидающе повернулся к ним, посмотрел на Галю.
— Отойдем! — коротко позвал ее Володя.
- Куда? Зачем?.. — удивилась Галя, по сделала вместе с ним в сторону несколько шагов. — Ты чего кипятишься? — изумленно спросила она.
- Отелло рассвирепело и задушило Дездемону, — ехидно сказал у костра Ядыкин.
Несколько мгновений Володя молчал, не находя слов. Ярость мешала ему, не давала даже свободно вздохнуть. На длинную фразу у него не хватило бы сейчас дыхания — он сказал коротко и отрывисто:
— Ты никуда с ними не пойдешь!
— Нет, Володенька, я пойду, — ласково, но с какой–то ноткой превосходства сказала она.
- Не пойдешь, — упрямо повторил он.
- Пойду, — так же ласково и уверенно сказала она.
- Ну и катись!..
Он резко повернулся и напролом через кусты, не разбирая дороги, кинулся в темный лес… Злость и отчаянье душили его. Он быстро шагал по лесу, сам не зная куда. Запинаясь о невидимые в темноте корни, он почти падал, но не сбавлял шага. Голову дурманила какая–то пьяная муть, все плыло, и качалось перед глазами. «Какая гадость — пить!» — подумал он, морщась от этого непривычного, нелепо — беспомощного состояния. Нужно было что–то быстро понять и решить, но мысли путались в голове. Импульсивно, не отдавая себе полного отчета, зачем, он вдруг решил идти на базу футболистов и вернуть Галю. Было бы еще лучше по дороге догнать их и драться с двумя, яростно и ожесточенно, — ему очень хотелось драться, хотелось сейчас, как никогда.
Он торопливо вышел на дорогу, но тут вспомнил, что не знает точно, где эта паршивая база футболистов, где ее искать. В темной массе лесов вокруг озера то здесь, то там мерцали огни, но к какому из них идти, он не знал. Он наугад пошел влево, смутно помня, что база должна быть где–то в той стороне.
Бледная, утратившая свое сияние луна по временам скрывалась за облаками, и тогда наступала совершенная тьма, в которой он ничего не видел. Шел, выставив вперед руки, как слепой, чтобы не наткнуться на дерево. Луна снова осветила окрестность, и он увидел, что дорога здесь делает петлю, огибая неглубокий, но длинный овраг. В нетерпении он решил срезать путь, сбежал в овраг, но здесь луна опять ушла за облако, он оказался в полной тьме посреди мелколесья и колючего кустарника. Ориентируясь наугад, он брел, продираясь через кусты, царапая руки, проваливаясь в какие–то ямы, спотыкаясь о камни. Это был совсем не тот лес, что еще час назад. Тот был ясный, открытый, пронизанный голубоватым льющимся лунным светом — а этот, без луны, был темный, мрачный, глухой. Какие–то сучки и корни, словно крючья, хватали его за ноги, невидимые ветки били по лицу. Он заблудился…
Когда он вернулся к палаткам, уже рассветало. Небо сплошь затянули плоские серые облака, все вокруг было пусто, бледно — рассвет точно стер серебристые краски лунной ночи, но не запасся яркими красками для наступающего дня. Горы скучно громоздились вокруг, вода в озере под порывами ветра морщилась и серела. У догоревшего кучкой пепла костра валялись консервные банки, объедки, всякий сор и пустые бутылки.
Ребята все до единого спали. Он взял свой велосипед, холодный и влажный от росы, и, никого не потревожив, никому не сказав ни слова, в одиночку отправился домой.
В этот ранний час он был один на шоссе. Горы, среди которых петляла дорога, в серой дымке рассвета, казались необитаемыми, вокруг не было ни души. Он мчался по пустому шоссе, по самой середине его и слышал только шум трещотки, легкий скрип несмазанной цепи да монотонный шорох шин по асфальту. В бешеном темпе вращая педали, он будто убегал от кого- то, рисково срезая повороты с крутыми каменистыми откосами, так, что мог не вписаться в поворот и разбиться. Горько, безотрадно было на душе, и он не видел для себя никакого выхода…
Ничего у него не выходит, как ни старайся! Он хотел иметь гоночный велосипед, и вот он мчится на нем, но велосипед старый, изношенный, на котором не выиграешь гонку, а нового Аркашка ему не даст. Он хотел иметь настоящих друзей, и у него есть компания, есть секция, но с ребятами он не находит общего языка. Он мечтал о Гале — и ночью целовал ее при луне, но это было не так, как представлялось, и после этого она с какими–то паршивыми футболистами от него ушла…
В чем дело? Может быть, он и сам не такой, сам чего–то не понимает, что–то делает не так? Он думал об этом, но не знал, что он делает неправильно. Он чувствовал, что в главном он все- таки прав, но не с кем было разделить эту свою правоту. Он не понимал своих товарищей по команде, а они не понимали его. Если бы они были выше его, если бы нужно было еще дотянуться до них — все было бы проще и понятнее, у него была бы ясная цель. Если бы Гали была недосягаема, он был бы счастлив просто мечтать о ней, ни на что не надеясь. Но они ничего не требовали от него, ничего особенного. Наоборот, они хотели, чтобы он был проще, таким же, как они, чтобы не выделялся, не претендовал на многое.