Но сначала нужно было уйти из конькобежной секции. Записаться в другую секцию тайком, не предупредив Ивана Данилыча, Володя считал нечестным, он не мог так поступить.
Весна была ранняя, лед на катке растаял, и тренировки уже проводились в спортзале. В пятницу, сдав беговые коньки и форму, Володя сказал тренеру, что больше на занятия ходить не будет, что хочет записаться в другую секцию. Он даже не ожидал, что Данилыч так огорчится.
— Жаль, — сказал тренер, помрачнев. — Из тебя мог бы получиться неплохой конькобежец.
- Меня больше на велосипед тянет, — пробормотал Володя, чувствуя себя виноватым, что подводит тренера, не оправдал его надежд. — Мне у вас в секции нравится, но я не люблю коньки. Мне хочется на велосипед. Давно уже хочется… — И, не найдя больше слов, он замолчал. Иван Данилыч сложил руки на груди и тоже молчал, погрустневшими глазами глядя на него. Ребята из секции уже разминались в зале. Оттуда доносились тугие удары мячей и оживленные выкрики — знакомая в начале тренировки веселая возня.
- А то бросил бы ты эту затею!.. — доверительно сказал Иван Данилыч и положил руку ему на плечо. — Ты парень способный. Так я бы, может, и не сказал из педагогических соображений, но раз такое дело, скрывать не стану: по–настоящему способный, без дураков! Ты мог бы стать большим спортсменом…
- Вот я и хочу… — краснея, выдавил из себя Володя. — Только на велосипеде. Вы не думайте, — сказал он, страдая, что обижает своим уходом тренера, — я бы с удовольствием остался, я вас очень уважаю. Но тянет меня, понимаете?..
- Ну что ж, как знаешь, — вздохнул тренер и слегка отчужденно добавил: — Если что, возвращайся.
Расстроенный, Володя прошел мимо двери, за которой с веселыми криками разминались ребята из секции.
— Смотри, — сказал тренер ему вслед. — Будь поосторожней. Ты хоть и спокойный на вид, но парень заводной, азартный. А там, на шоссейке, падать больней…
2
В воскресенье на своем дорожном Володя приехал на стадион «Авангард». Он и раньше бывал здесь на катке, как–то даже выступал на соревнованиях. Стадион был невзрачный, а сейчас, в начале весны, выглядел особенно уныло. Лед уже стаял, но футбольное поле еще не просохло, оно походило на болото с мелкими лужицами и спутанной тиной прошлогодней травы. От пустых деревянных трибун, от барьеров с облупившейся краской, от дорожек, заваленных зимним еще мусором, веяло скукой и отрешенностью межсезонья.
Оставив свой велосипед у входа, он зашел в двухэтажное здание, где располагались тренировочные залы, служебные помещения, и двинулся по пустому коридору, заглядывая в приоткрытые двери. В одном зале тренировались штангисты, вздымая и с тяжким грохотом роняя па помост свои штанги, из другого раздавался звон клинков и резкие выкрики фехтовальщиков, в третьем звучала музыка и требовательный женский голос скандировал: «Р — раз — два! Р — раз — два!.. Тяни носок!..»
Он прошел весь первый этаж насквозь, но признаков велосипедной секции не обнаружил. В конце коридора темнела маленькая дверь, ведущая куда–то в полуподвал. Он хотел уже повернуть обратно, но, услышав характерное жужжание трещотки, вошел в эту дверь, спустился на несколько ступенек вниз и оказался в полутемном помещении с низким потолком. Небольшие запыленные окна почти не пропускали света. Несколько парней в велосипедной форме, надетой поверх трико, возились тут с машинами: что–то подкручивали, смазывали, вертели колеса. В углу была еще одна дверь в какой–то освещенный электрическим светом чулан или кладовку.
На него никто не обратил внимания. Он потоптался у входа, выискивая глазами, кого бы спросить, по тут услышал: «Привет, старик!» — и увидел Мишку Ядыкина, развалившегося на складном стуле в углу.
— Пришел все–таки… — сказал Мишка, и непонятно было, приветливо он это сказал или не очень. Похоже, он не слишком обрадовался, но в то же время ему хотелось показать себя хозяином, своим человеком здесь.
— Где у вас тренер? — тихо спросил Володя.
— Тренера тебе? — переспросил Мишка, дурачась. — Тренера, это мы могем… Аркадий Вадимыч!.. — крикнул он в сторону кладовки. — Новобранца принимай!..
Из кладовки, в такой же велосипедной форме, как у всех, вышел невысокий, на полголовы ниже Володи, рыжеватый парень или мужик. Он был в таком возрасте, что ни то ни се. Он подошел ближе и вопросительно, с легкой ухмылкой посмотрел на Володю. На вид ему было лет двадцать семь, но на макушке у него уже обозначилась лысинка.
- Здрасте, — сказал Володя, под его насмешливым взглядом чувствуя себя неловко и краснея. — Я вот хотел заниматься у вас. Если можно, конечно…