Оторваться от Крикунова было немыслимо трудно, и все- таки он не собирался уступать. Усталость давила, но дух его не был сломлен. Он знал, если появится вдохновение — он выиграет даже у Крикунова. А вдохновение, наперекор усталости, уже поднималось в нем. Обойдя фаворитов, он почувствовал вкус победы. Такого он и сам от себя не ожидал. Первый раз в жизни он увидел, на что реально способен, какие возможности таились в нем. Он стремился к победе, он верил в нее, но где–то там, в отдаленном будущем, а оказалось, что она близка и возможна уже сейчас, в оставшиеся до финиша считанные минуты. Всей душой, всеми обостренными сумасшедшей гонкой чувствами, он ощутил себя иным — человеком, необычайно сильным и уверенным в себе, таким, каким хотел быть всегда. Его уже не устраивало второе место. Он забыл, что ему не присудят никакого, — ведь он шел без номера. Но если бы и вспомнил, это но важно было теперь. Они мчались к финишу только вдвоем с Крикуновым, и теперь нужно было выиграть только у него одного. Просто победить, без всяких мест и наград. Именно сейчас победить, чтобы на всю жизнь впитать и запомнить вкус высокого вдохновения, которое в этой гонке осенило его…
Уже оставалось немного до финиша, когда навстречу им снова попался открытый судейский «газик». На этот раз, кроме двух судей с повязками, в нем па заднем сиденье был Полосухин. Газик промчался мимо, но потом вдруг затормозил, развернулся на шоссе и пошел вслед за Володей н Крикуиовым, которые, часто меняясь, неслись к финишу.
— Черт побери, — сказал молодой судья в очках. — А ведь этот, без номера, может выиграть гонку. Красиво идет…
- Так твой или нет? — раздраженно спросил пожилой судья у Полосухина.
- Мой, — ковыряя в зубах зубочисткой, сказал тот. — Бронников его фамилия.
— А как он здесь оказался? Ты его заявлял?..
— Не-а… — ухмыляясь. покачал головой Аркашка. — Самовольно ушел.
Молодой недоверчиво поднял брови.
— А какой у него разряд?
- Да никакого, — ухмыльнулся опять Полосухин. — Всего четвертый месяц в секции.
- Ни фига себе! — присвистнул молодой судья в очках.
— А что же ты его не заявил на гонку? — спросил пожилой.
— Зелен еще, — прищурил глаза Полосухин. — Индивидуалист. Восстановил против себя всю секцию, со всеми перессорился. А тут еще накануне гонки вообще тренировки забросил, из секции ушел. Характер тот еще…
Жаль, — покачал головой очкастый. — А идет красиво. Того и гляди Крикунвова обставит.
Их «газик» уже нагонял гонщиков, которые, чуть разойдясь на спуске, стремительно мчались под уклон.
— Да, черт возьми! — раздраженно сказал пожилой судья. — Он же не имеет права идти по дистанции без номера. Не имеет права лидировать Крикунова. Ведь мы в таком случае обоих должны дисквалифицировать. Крикунов–то хоть знает, что твой не заявлен?
Аркашка с ухмылкой пожал плечами.
— Наверняка не знает, — сказал другой, в очках. — Крикунов бы не стал уходить с ним в отрыв.
Машина поравнялась с гонщиками, и пожилой судья крикнул Володе сердито:
— Сойди с дистанции!.. Ты не заявлен! Слышь, что я говорю…
Володя, будто не слыша, упрямо продолжал крутить, а Крикунов удивленно оглянулся на него, потом на судей, не понимая, в чем дело.
— Перестань его лидировать! — махнул Крикунову судья. — Он не заявлен. Он без номера…
На потном, усталом лице Крикунова так и осталось недоумевающее выражение, но он послушно взял вправо, оставив между своей машиной и Володиной значительный просвет. Теперь они мчались рядом, но каждый сам по себе, а машина с судьями катила за ними следом.
- Скажи хоть ты ему, чтоб сошел! — сердито обернулся пожилой судья к Полосухину. — Чепуха, знаешь, какая–то получается…
- Не послушает, — махнул рукой Полосухин, по–прежнему ухмыляясь так, будто вся эта ситуация его забавляет.
- Нет, надо остановить, — решительно заявил пожилой судья.
Оставь, — попросил молодой. — Красиво идет… Ну, результат не засчитаем, а дистанцию пусть закончит… Слышь, отдай мне этого паренька, — толкнул он в бок Аркашку. — Я из него чемпиона сделаю.
— Да, возьми на здоровье, — пожал тот плечами, будто отдавая что–то пустяковое, не нужное никому.
А пока они решали, Володи с Крикуновым все так же мчались, как связанные, нво уже не один за другим, а рядом, и открытый «газик» с судьями, будто почетный эскорт, сопровождал их.