У нас так легко получалось всему верить! Как-то раз стакан упал на пол, и мы даже завизжали от страха.
У Черстин был самый чудесный смех на свете. Стоило ей засмеяться – и мне тут же становилось радостно. Сейчас этого смеха очень не хватает.
Моего отца в общем-то можно назвать добрым человеком, но у него была тяжёлая жизнь. Он разругался с родными после банкротства и всё время испытывал финансовые трудности. К тому же в семье было много детей, и папе с мамой приходилось из кожи вон лезть, чтобы прокормить нас. Денег постоянно не хватало. А тут ещё боль от утраты Анны-Лисы.
В детстве я очень стеснялась пьянства, занудства и сварливости отца. Маме тоже было от всего этого не по себе. Она часто говорила: «Закончили, давай больше не будем, всё уже хорошо», – и делала вид, будто ничего не случилось. Ей было стыдно. В крошечной деревушке все обо всех всё знали. Чёрт, сколько же слухов и сплетен! Соседи вечно говорили гадости друг о друге.
Когда отец пил, его поведение сложно было предсказать. Иногда он превращался в весёлого музыканта, а иногда становился злым, ходил и ворчал. В такие моменты под горячую руку попадала мама – всё-то она делала не так. Нам, детям, было неприятно постоянно слышать о том, какая она недотёпа. Когда мы с Тиной ложились спать, до нас часто доносились пьяные речи отца: Боже мой, как мы тогда хотели, чтобы скорее настало утро! А летними вечерами мы нередко играли в бадминтон до тех пор, пока не темнело настолько, что уже было невозможно различить воланчик. Мы просто-напросто не желали идти домой, когда отец был пьян, ругался и хлопал дверьми.
Я любила отца. Но, выпив, он начинал говорить ужасные вещи. Свою злобу он вымещал на маме. Это было невыносимо, и мы плакали. Мы ведь знали, что он не такой! На самом деле он другой! Мой милый папочка умел шутить и играть!
Инес старалась не обострять отношения. Иногда она могла сказать что-то вроде: «Замолчи!» – но не помню, чтобы она сильно огрызалась. Просто ждала, пока всё закончится. Сводила всё на нет. Отец хлопал дверьми, а потом спускался в подвал и играл на скрипке. Так было по выходным. На неделе он не пил.
Мама у нас была просто необыкновенной. Не понимаю, как она всё это выдерживала. Ей приходилось заботиться о том, чтобы нам хватало денег на еду, – алкоголь ведь тоже не доставался даром. Мне кажется, из-за этого она переживала больше всего: вдруг отец потратит все деньги на выпивку?
Иногда я спрашиваю себя: что с нами тогда случилось? Мы притворялись, будто ничего не происходит, будто бы раз – и всё опять прекрасно. В нас поселилась мысль о том, что именно мы должны сделать так, чтобы всем вокруг было хорошо. Вот, сейчас споём весёлую песенку – и всё вернётся на круги своя. Тина до сих пор считает, что мне бы не помешало хотя бы пару раз выйти из себя.
Когда мы познакомились с Микке, он заметил, что я рассказываю о детстве, словно пытаясь от него дистанцироваться. Например, я говорила о смерти Анны-Лисы так, будто мне до этого не было никакого дела, будто меня это совсем не трогало. Микке убеждал меня не бояться эмоционально вернуться в те годы. За это я ему очень благодарна. Я смогла стать более целостной натурой. Мне больше не надо куда-то бежать, словно меня преследует какая-то темнота или беспокойство.
Но юные годы и впрямь оставили свой отпечаток на моём характере: мне просто жизненно необходимо видеть, что у всех всё хорошо. Никто не должен ругаться или огорчаться. Помню, мы завели кошку Миссан. Я тогда была совсем маленькой, но мне всё равно приспичило вмешаться в её драку с другим котом. Мне так хотелось, чтобы они дружили, но меня только расцарапали до крови.
Сегодня мы чаще говорим о том, что раньше пытались скрыть. И я поняла: многое переживать гораздо легче, если делиться чувствами с другими. В такие моменты одиночество отступает.
Но сделать это бывает непросто. Как будто что-то внутри меня сопротивляется. В этой книге я очень откровенно рассказываю о своём детстве, но каждый раз по-прежнему колеблюсь.
Дело тут вовсе не в стыде. Его я поборола. Бедность, алкоголизм – разве надо стыдиться того, что через это пришлось пройти?
Но мне совсем не хочется, чтобы моё детство кому-то показалось сущим адом. Мы росли как обычные дети, смеялись, пели и играли. И прекрасно себя ощущали, потому что мы были друг у друга. В моей памяти сохранилась картина замечательной семьи. В нашем доме жила любовь. К нам часто приходили друзья, ведь всех принимали очень тепло. Мама всегда была приветлива: «Заходите, добро пожаловать!» – и вот в нашем крошечном домишке уже как-то помещались двадцать человек. Красивых ценных вещей, которые могли разбиться, у нас не было, поэтому в доме никогда не царила эдакая атмосфера чопорности. Гости расслаблялись, чувствовали себя свободными. Мы были рады каждому. Мама пекла булочки или готовила что-нибудь, чтобы никто не ушёл голодным. Да и к нам родители относились с большим трепетом и всегда прислушивались к нашему мнению.